— Сделай это, Президент! — крикнул мужчина.

— Я бы заплатил, чтобы увидеть это дерьмо! — крикнул другой.

Мое тело умоляло развернуться и атаковать, чтобы показать им, каким бешеным питомцем могу быть. Вместо этого оставалась внешне холодной, игнорируя их манипуляции и насмешки.

На этот раз у меня не было амнезии.

Нет защиты от того, что случится.

Я слишком хорошо знала этих людей, и мой разум наполнился болезненными представлениями о том, что они будут делать.

Рубикс засмеялся, подталкивая меня до клуба. Я споткнулась и вздрогнула, мои ноги покрылись синяками и пылью от гравийной дорожки. Мой наряд из футболки и трусиков идеально подходил для сна рядом с Артуром — материал соблазнительный и чувственный для нежных пальцев и мягких объятий моего возлюбленного. Но здесь, когда дьяволы «Кинжала с розой» грызли край моей храбрости, это было слишком откровенно.

С другой стороны, никакого гардероба не было достаточно, чтобы защититься от того, чтобы уберечь меня, быть схваченной байкерами и быть в заложниках. Единственная броня, которая у меня была, — это мой характер и способность не бояться определенных мучений.

— Мне нужна одежда, — рявкнула я, когда Рубикс подтолкнул меня вверх по лестнице молитвенного дома. — В конце концов, я все еще Кинжал. То, что твое, принадлежит мне, и мне нужна одежда. — Уроки, которые мне преподал детектив Дэвидсон, когда готовил меня для моей приемной семьи, вернулись.

— Если Вы когда-нибудь окажетесь в ситуации, когда помощь не придет, помните, что Вы не сделали ничего плохого, и оставайтесь сильной.

Я взглянула вверх. Мое новое имя, паспорт и документы были заполнены. Несколько месяцев я находилась под опекой государства, ожидая окончательного разрешения на размещение за границей.

— Что Вы имеете в виду?

— Если Вас схватят, постарайтесь заставить похитителя говорить. Заставьте их увидеть Вас не как жертву, а как человека. Не просите и не унижайтесь, просто будьте собой. Обращайтесь к душе.

Я проследила свои розовые ожоги. Бинты по-прежнему закрывали самые тяжелые раны, а боль была постоянной ежедневной войной.

— А если у них нет души?

— Тогда выбирайте: их жизнь или Ваша. И Ваша — это главное.

Рубикс фыркнул.

— Тебе нужна одежда?

— Да. Мне холодно.

— И ты называешь себя одной из нас? Когда ты только что сказала мне, что попытаешься меня уничтожить?

Я высоко держала подбородок, хотя движение по ступенькам с руками за спиной требовало концентрации.

— Да. Я знаю, на что имею право. Я также голодна. Добавь это к моему заказу — одежду и еду.

Мужчина усмехнулся позади нас, как будто я была очень занятной.

Рубикс сжал меня сильнее.

— Нет.

— Если ты не будешь меня кормить, знай, что у меня не будет энергии играть в твои маленькие игры — что бы ты ни планировал. Да, кстати, мои ноги кровоточат от проклятого гравия, — я пошевелила пальцами ног, свежий порез сочился кровью и грязью. — Одежда, еда и обувь. Это самое меньшее, что ты мне должен после того, что сделал.

«Ты должен мне больше, ублюдок. Ты должен мне жизнь».

— Нет, черт возьми.

Я продолжала настаивать. Каждый аргумент подрывал его власть перед людьми. Это было глупо вызывающе, но я бы солгала, если бы мне не нравилось раздражать его напоминаниями о том, что когда-то я была его правителем.

— Я твоя пленница. Ты сам сказал, что хочешь меня живой. Твоя работа — убедиться, что у меня есть все, что нужно, чтобы оставаться такой, — я царственно выпрямила спину. — Дай их мне. Сейчас.

Рубикс усмехнулся, закатывая глаза:

— Я сказал, что сохраню тебе жизнь, но не в этой долбаной роскоши.

— Еда, кров и медицинская помощь — это предметы первой необходимости, а не роскошь.

Его голос пронзил мое ухо:

— И конечно ты знаешь, не так ли, принцесса? Всегда было все, что ты когда-либо хотела. Продолжай говорить, сука, и я покажу тебе, насколько жизнь может стать хуже. А потом поспорим о том, что считается долбаной роскошью.

Ударив ладонью по большой двери зала для собраний, вход распахнулся, и перед нами предстало то же высокое здание с голыми стенами из моего детства.

О боже.

Такие запутанные воспоминания. Такие счастливые времена теперь испорчены плохими. Мое сердце было наполнено Артуром и прошлым.

— Давай, Лютик.

Я покачала головой, скрестив руки десятилетнего ребенка, похожие на палки.

— Нее, у нас будут проблемы. Папа говорит, чтобы мы туда никогда не ходили. Только для взрослых.