– Когда ты права – ты права, Простушка. Возвращаясь к твоим словам, я не самоубийца. Однако я вдребезги напился, что объясняет, почему я оступился, – проговорил я, наклонив голову.

– Оступился? – она чуть не задохнулась от гнева. – Ты крупно переступил черту!

– Ты ответила на поцелуй. – Я посмеялся, но все-таки сделал шаг назад. Сексуальный маньяк не та роль, которую я хотел бы попробовать.

– Я этого не делала! – Она виновато покраснела. Упс. Второй раз я вытаскивал Уиннифред из ее зоны комфорта степфордской жены[9].

– Что на этот раз раздражает тебя в моем существовании? – любезно спросил я. – И, пожалуйста, давай без заявлений, что тебе не понравилось. Твои пальцы на ногах подогнулись в босоножках, и я почувствовал, как по всей твоей коже побежали мурашки.

Она сузила глаза, пытаясь понять, куда и как наносить следующий словесный удар. Мы играли. Но в отличие от моих игр с Грейс это конкурентоспособно, но не смертельно. Мы оба хотели победить, но я нисколько не беспокоился, что она могла отравить или убить меня в процессе. Самое главное во всем этом, у нас была одна конечная цель – мы оба хотели узнать о возлюбленных, которые оставили нас.

– Знаешь. – Она мило улыбалась, смахивая пыль с моего пиджака. – Я забыла упомянуть в «Новом Амстердаме», что у меня есть комната, полная вещей Пола, и я ее еще не открыла. Он попросил меня никогда туда не заходить, прежде чем погиб. Интересно, сколько мы там можем найти вещей, связанных с Грейс? – Она смотрела на меня своими голубыми глазами и добавила: – Варианты безграничны.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас? – Моя хватка на ее талии усилилась. У меня не было времени, чтобы подумать, какого черта я все еще держал эту надоедливую женщину.

– Моя ошибка, я должна была придерживаться вашего графика, мистер Большие Мозги? – Она поймала мои руки, убрала их с талии, отвернулась и ушла посреди разговора. Я направился за ней. Она открыла дверь, чтобы снова зайти в шумный зал. Я шел за ней по пятам, завороженный. Она изящно проскальзывала мимо танцующих. Я же толкался и локтем пробивал себе путь, стараясь не отставать от нее. Мы словно голодный кот и очень умная мышка.

Через пятнадцать секунд мы вышли из бального зала. Уиннифред вызвала лифт и повернулась в мою сторону.

– Почему астрономия? – требовательно спросила она.

– Почему астр… – Я стоял между ней и дверьми лифта, сбитый с толку. – Не меняй тему. Расскажи мне про ту комнату.

– Я буду делать, что захочу. Ты не в выгодном положении.

– Как же ты это поняла?

– Потому что ты хочешь узнать больше о том, что случилось с Грейс и Полом, а я же боюсь правды.

Я не верю ей. Думаю, она так же озадачена тем, что произошло между нашими возлюбленными. Но переубедить ее не получится.

– Как ты вообще поняла, что я заинтересован в астрономии? – я вернул разговор снова к ней. Я хотел спросить это еще в «Новом Амстердаме».

– Ты всегда с книгой по астрономии под мышкой. Одна была в Италии, когда ты был на балконе, и другая, когда ты впервые пришел в «Калипсо Холл». Будто это твой якорь. Она приземляет тебя, да?

– Это не талисман, – усмехнулся я.

– А я думала, что талисман. – Она выгнула бровь.

– К счастью, тебе платят не за то, что ты будешь думать, а за то, что будешь цитировать строки, написанные лучшими мыслителями.

– Да брось. – Она вскинула руку. – Если бы ты думал, что я настолько глупая, ты бы не хихикал, как школьница, каждый раз из-за моих шуток. Теперь расскажи мне о своем увлечении астрономией.

Она не собиралась отпускать эту тему. Я мог пойти ей навстречу.

– Астрономия – это физика, а физика абсолютна. Это факты, а значит, реальность. Некоторые люди обращаются к Богу за ответами. Я обращаюсь к науке. Мне нравится тайна космоса. И мне нравится ее разгадывать. Подумай только, Земля взорвется через семь миллиардов лет. К этому времени большая часть жизни на планете, вероятно, вымрет. Тому, кому посчастливится выжить, придется наблюдать за тем, как Солнце поглощает Землю после того, как мы войдем в фазу красного гиганта и расширимся за пределы нашей нынешней орбиты. На данном этапе было бы неплохо иметь план Б. Определенно никого из нас здесь не будет, чтобы следовать ему, но мысль, что ты и я могли бы стать частью решения, – это меня волнует.

И тогда я понял, что никто никогда не спрашивал меня о моей любви к астрономии. Грейс относилась к моим книгам, моему диплому, моему увлечению так, будто они были пластиковыми растениями дома. Риггс и Кристиан большей частью игнорировали это. Папа никогда не понимал очарования ни в чем, что не могло принести ему много денег.

Уиннифред же действительно было интересно.

Лифт открылся. Мы оба зашли внутрь. Я понятия не имел, куда мы шли. Вообще-то я не знал, куда именно идет она. Эта женщина не даст мне увязаться за ней, куда бы ни направлялась.