Братец Лан пялился на него с искренним удивлением: ему не впервой было пить с бандитами вроде Чжао Юньланя, но с профессорами ещё явно не доводилось. Всё это было для него в новинку: братец Лан никак не ожидал, что Шэнь Вэй захочет к ним присоединиться. Однако он быстро адаптировался к ситуации, пожал плечами, опустошил свой бокал и принялся обстреливать профессора многочисленными вопросами.

Чжао Юньлань оглядел стол: Линь Цзин не пил, пользуясь в качестве оправдания религией, но зато охотно налегал на мясо, приговаривая про себя какие-то мантры. Чжу Хун надменно заявила, что настоящие леди пьют только красное вино, и тоже с аппетитом что-то ела. Чу Шучжи выпил всего полстакана и уже притворялся мёртвым, а Го Чанчэн… Этот не притворялся, он действительно уже вырубился, бедняга. Целый стол людей, и никто не мог помочь своему шефу.

Скрипнув зубами, Юньлань мысленно пообещал себе сделать выговор своим никчёмным сотрудникам и подложил еды в тарелку Шэнь Вэя, чтобы тот не опьянел слишком быстро. Вместе они напоили неугомонного братца Лана гораздо быстрее, чем Юньлань надеялся, и наконец освободились от этой мучительной пытки алкоголем.

Шэнь Вэй к такому явно не привык: его щёки раскраснелись, а взгляд очевидно поплыл. Он с трудом поднялся на ноги, покачнулся и свалился обратно на стул. Чжао Юньлань ловко обхватил его за плечи и шепнул на ухо:

— Чёрт, ты как? Идти можешь?

Шэнь Вэй только тихо вздохнул, но когда Юньлань поднял его на ноги, рука профессора крепко и надёжно обняла его за пояс.

Что-то здесь точно было нечисто.

Глава 43.

Юньланю пришлось тоже приобнять Шэнь Вэя, чтобы удержать его на ногах, и они оказались практически друг у друга в объятиях. Хорошо, что Шэнь Вэй, пусть и пьяный, всё равно вёл себя прилично, молчал и не болтал чепухи, точно какой-нибудь сумасшедший.

Чжао Юньлань встряхнулся, быстренько позаботился обо всём и утащил Шэнь Вэя прочь. Стащив ключ от его номера, Юньлань открыл соседнюю от своей дверь и помедлил немного на пороге, раздумывая, но в итоге в приступе добронравия решил, что пользоваться положением сейчас будет просто нечестно по отношению к Шэнь Вэю.

Сгрузив его на кровать, Юньлань помог Шэнь Вэю сесть ровно и невольно засмотрелся на его отсутствующее красивое лицо.

— Не надо было ввязываться, если пить не умеешь, — мягко пожурил Юньлань, взъерошив ему волосы. — И за что ты мне достался такой глупый?

Шэнь Вэй вскинул голову и уставился на него большими глазами.

— Погоди, я принесу тебе полотенце, умоешься, — предупредил Чжао Юньлань и сбежал в ванную, где намочил одно полотенце в холодной, а другое в горячей воде. Собираясь принести и то, и другое своему опьяневшему котику, он обернулся и застыл на месте: Шэнь Вэй стоял в дверях, опираясь на косяк. Стоял молча и смотрел прямо на Чжао Юньланя, так внимательно, словно видел его насквозь.

Его тёмный взгляд со странной силой притягивал к себе.

Юньлань протянул ему полотенце.

— Вот, держи.

Шэнь Вэй отреагировал далеко не сразу, но его рука, поднявшись, миновала полотенце и крепко схватила Юньланя за запястье. И с силой потянула его на себя.

Юньлань весь вечер чуял что-то неладное в его поведении, но такой поворот событий встретил с радостью и завидным рвением. Безо всякого сопротивления.

Шэнь Вэй толкнул его к стене и навалился всем телом, накрыл его губы своими, словно отнимая то, что принадлежало ему по праву, и жадно впился в его податливый рот.

Это был поцелуй с привкусом крови, и он пробудил в Юньлане совершенно животные желания: обняв Шэнь Вэя, он забрался ладонями под его рубашку и огладил гладкую, прохладную спину. Шэнь Вэй весь был словно драгоценный, роскошный нефрит… Вот только прямо сейчас этот нефрит безжалостно сдирал с Юньланя одежду.

Чжао Юньлань, поддавшись инстинкту, отклонил голову в сторону, обнажая шею, а сам сильнее задрал на Шэнь Вэе рубашку и скользнул ладонями на его поясницу, пробираясь за пояс штанов.

В следующее мгновение Шэнь Вэй просто взял и вздёрнул его в воздух, и куда-то понёс. Совершенно не ожидавший такого Юньлань вцепился в его плечи и только охнул, когда его бросили на постель. Шэнь Вэй опустился следом, прижал его к простыням, навалился, снова впиваясь в губы.