Шрифт:
Сан Цзань, не решившись спорить, молча последовал за ней, пока она, занятая делами, обходила офис.
А закончив, она обернулась и вдруг прошептала ему что-то, чего кроме них двоих никто не мог понять, и лицо Сан Цзаня осветила счастливая улыбка: всем окружающим было ясно, что всё у них будет хорошо.
— Ненавижу публичное проявление чувств, — буркнула Чжу Хун, — особенно на чужом языке. У меня глаза сейчас вытекут. Только что ругались, а теперь почему-то пялятся друг на друга!
— Зависть и злоба тебя нисколько не красят, — невозмутимо предупредил Линь Цзин.
От прицельного удара его спас только телефонный звонок.
— Добрый… А, где? — тут же сориентировалась Чжу Хун, взяв трубку.
Заметив, что остальные уже собрались уходить, она жестом попросила всех задержаться и вытащила стикер из стопки цветных листов.
— Да, записываю… Больница на улице Желтого Камня. Хорошо, я передам… И да, ты нужен Ван Чжэн в офисе — накопились документы на подпись.
Очевидно, звонил шеф Чжао.
— Вот так всегда, — недовольно скривилась Чжу Хун, повесив трубку, — днём у нас вечно тухляк, а ночью — переработки. Пять минут до конца смены, а наш дорогой шеф нашёл для нас срочное дело!
Заслышав эти слова, Линь Цзин со скоростью света выскользнул за дверь и растворился в ночи.
Чжу Хун прилепила стикер с адресом на стену.
— На улице зима, — пожаловалась она, кутаясь в шарф, — а я девушка и просто ненавижу холод…
— А мне так и не купили шубку, — охотно присоединился к ней Да Цин.
Все взгляды устремились на Чу Шучжи, а тот угрюмо окинул взглядом своих коллег и все свои мысли относительно шефа Чжао и его идей уместил в одно короткое и ёмкое:
— Вот ублюдок.
А через десять минут они с Го Чанчэном уже подъезжали к больнице на улице Жёлтого Камня.
Примечание к части *Пиньинь (кит. ??, pinyin; более официально: ????, Hanyu pinyin, Ханьюй пиньинь, то есть «Запись звуков китайского языка») — система романизации для путунхуа. В Китайской Народной Республике (КНР) пиньинь имеет официальный статус.
Глава 47.
Пусть Чу Шучжи и не горел желанием общаться с Го Чанчэном, но в тех редких случаях, когда это всё же происходило, Чу Шучжи неизменно умудрялся чем-нибудь поразить Чанчэна, оставив неизгладимое впечатление на его юном маленьком сердечке.
Шеф в этом деле тоже не отставал, но был гораздо дружелюбнее и со своими шуточками и розыгрышами даже становился похожим на человека. Чанчэну он был словно отец или старший брат: могущественный и недостижимый. Ничего мистического в нём не наблюдалось.
А Чу Шучжи… Вот кто действительно был мудрецом, свалившимся из другого мира.
Го Чанчэн со всей охотой следовал найденной в интернете инструкции под названием «как вести себя на работе, если ты новичок». Носил с собой маленький блокнотик и хвостом следовал за Чу Шучжи: в разговоры не лез и под ногами не мешался, но всё аккуратно записывал и держал нос по ветру.
В дверях больницы их встретил молодой полицейский, проверил документы и проводил их в нужное крыло. Звали его малыш Ван, и по пути он успел поведать:
— Наш шеф уже внутри, он связался с господином Чжао по телефону. Дело серьёзное. Семья жертвы сообщила в полицию о том, что кто-то продал им отравленную еду. Жертву привезли сюда, но врачи пока что не могут определить, что это был за яд.
— Чем его отравили? — спросил Чу Шучжи.
— Фруктами, — сказал малыш Ван. — Пострадавший поздно возвращался с работы вчера вечером, и по словам его семьи, купил вместо обеда апельсин у уличного торговца. А съев его, немедленно отключился, и его примчали в больницу. Я конечно слышал об отравленной воде и вредных химикатах, но чтобы фрукты…
Стоило ему открыть дверь в палату, и их оглушил жуткий вопль. Го Чанчэн дёрнулся от ужаса и одним глазом заглянул в палату из-за спины Чу Шучжи.