В его спальне не было ни постели, ни стола, ни кресла: только множество рисунков на стенах. По потрескавшимся рамам можно было судить об их почтенном возрасте, и все они были портретами одного и того же человека: спереди, сбоку, вблизи и издалека. По его одежде было видно, как идёт время: одеяния сменялись вместе с династиями и столетиями. Но человек оставался тем же: его лицо, острый взгляд, разлёт бровей и изгиб губ оставались прежними на каждом из портретов совершенно разных эпох.

А за портретами следовали фотографии: большие и маленькие, выхватывающие мгновения юности, взросления и старости… Человек на них улыбался, хмурился, с кем-то болтал и дурачился; на одной фотографии он возмущённо орал на чёрного кота, сидящего у него на шее.

Этим человеком был Чжао Юньлань. Всегда только он один.

Шэнь Вэй понимал, что кое-что доступно только ему самому, и кое-что может помнить только он сам. Когда придёт его время, он снова исчезнет; снова останется один. Будет лучше, если никто этого не заметит… В конце концов, само его существование было ошибкой.

А пока это время не наступило, можно позволить себе аккуратное скрытое наблюдение.

Шэнь Вэй временами поздней ночью пробирался к Юньланю домой, но не мог задержаться надолго: Юньлань слишком чутко спал. К счастью, многочисленные посиделки с друзьями нередко задерживали его допоздна, и домой Юньлань приходил сонным и пьяным. Тогда Шэнь Вэю удавалось оказаться чуть ближе к нему.

Он приходил и исчезал без единого звука.

Окинув целиком занятую портретами стену нежным взглядом, Шэнь Вэй исчез в облаке чёрного тумана.

Он устремился к вратам ада и вскоре явился к Мосту Судьбы, где над собравшимися стражами преисподней заседал судья. Все они, включая Быкоголового и Лошадиноголового, грозных привратников Ада, ждали явления Палача Душ.

Судья, бледный и полный человек средних лет, слегка улыбался, а увидев Шэнь Вэя, и вовсе обратился в воплощение вежливости:

— Ваша Честь, вас ожидают десять королей преисподней.

Среди этих пустынных земель выражение лица Шэнь Вэя поражало прохладой. Кивнув стражам преисподней, он вежливо сказал:

— Благодарю вас.

Судья заметил, пристально наблюдая за ним:

— Прошу прощения, Ваша Честь, послать Хранителю Книгу Жизни и Смерти было большой оплошностью с нашей стороны. В результате ваша личность едва не оказалась раскрыта, и это только наша вина.

Шэнь Вэй взглянул на него с убийственным спокойствием, и судья невольно покрылся холодным потом.

— Но поверьте, всё, что имело отношение к лорду Куньлуню, было стёрто. Гарантирую вам, ничего не осталось, ни малейшей ниточки. Хранитель теперь живёт среди людей, и если Призрачная Маска не станет вмешиваться, ему никогда не добраться до истины. К тому же, Хранитель слишком чист и благороден, чтобы грязная тварь вроде Призрачной Маски посмела к нему приблизиться.

Шэнь Вэй холодно усмехнулся, но ничего не сказал. Нечего было говорить: ни одного приличного слова.

Судья сухо засмеялся и утёр рукавом потный лоб.

Послать Чжао Юньланю Книгу Жизни и Смерти и впрямь было слишком очевидным и чересчур идиотским решением со стороны преисподней, но что с этим сделаешь? Решение принимал не он.

Над ним стояли десять верховных богов, от которых пришёл приказ втайне разузнать, что у Палача Душ на уме, на чьей он стороне, и можно ли его переубедить. Несмотря на отчётливое нежелание быть многословным, вежливость и благородство Палача Душ многим казались слабостью.

Однако, желающих надавить на него напрямую не находилось. Самому старому судье вовсе не улыбалось испробовать остроту клинка Тёмного Палача на своей шкуре.

А когда пробудится тот, кому суждено пробудиться, на чью сторону он встанет?

Разве много лет назад его не изгнали как раз за то, что воспротивился подобному ходу вещей?..

Глава 48.

— После вылазки на место необходимо составить отчёт, — сказал Чу Шучжи, наливая себе чай, и небрежно откинулся в кресле. — Я печатаю медленно, так что этим займёшься ты.