— Видите шеф, как Вася о леди-боях мечтает! — я попытался увести разговор в другое русло.

— Каких боях? — Вася вынырнул из грез влажных фантазий.

— Погоди, Герасимов. Так я не понял, насколько вы поспорили? — мне кажется, что начальник что-то заподозрил.

— На штуку баксов. А что, на Тай может не хватить? — Вася, душой пребывавший на улицах русскоязычной Паттайи, не в шутку обеспокоился.

— Так, закрыли тему. Николай, после развода не уходи.

Как не пытал меня начальник после развода, что же я увидел в пустых строках отдельных поручений, я отбрехался тем, что по своему опыту знаю — пятнадцать процентов «темных» дел остаются нераскрытыми потому-что никто их внимательно не прочитал. Так и отпустил меня начальник, посмотрев в спину с жалостью, как на больного, с сезонными обострениями.

А потом я два часа возился с машиной, но завел ее и покатил к дому. Судя по запыленному ветровому стеклу «копейки», стоящей во дворе, моя супруга сегодня на машине никуда не ездила, скорее всего машину мне не дала из вредности.

— Судя по характерному попердыванию, ты приехал на своем «козле»? — передо мной на стол опустилась тарелка с куском рыбного пирога.

— Да, мне завтра машина нужна будет.

— Мог бы и мою взять.

— Спасибо, любимая, но друг ты завтра по своим делам, как сегодня поедешь, а тут я. Лучше на своей буду.

— Он у тебя бензина жрет так, что никаких денег не напасешься.

— Спасибо, солнышко. — я ухватил ведьму за бедра, рывком усадил на колени и потянулся губами к шее: — Было очень вкусно!

— Иди побрейся и приходи. — женщина вырвалась из моих рук и пошла в сторону спальни. Чувствую, что меня простили, правда не знаю, за что.

Красная «шестерка» была зарегистрирована на женщину средних лет с простой русской фамилией Иванова, которая проживала в частном доме, по улице Радистов, на территории нашего района. При проверке по информационной базе этого дома, принтер в комнате ИЦ сошел с ума, выплевывая перфорированную широкую бумажную ленту. Судя по всему, шалить мужская часть жильцов этого дома начала еще при Брежневе, а может быть более ранние архивы просто не загонялись в базу. Кроме систематических посадок за колючую проволоку по причине любви к наркотическим веществам, мужчины Ивановы баловались угонами, разбоями и кражами. Женщины из этого дома по этапу уходили реже, но всегда за «наркоту».

На место я выдвинулся вечером, около девяти часов. Ударная точка работала допоздна и закрывалась, когда солнце заходило за крыши высотных домов. Мои опасения, что легкая «шестерка» легко уйдет от старого вездехода, не оправдались. Три пожилые цыганки с излишками выпуклостей, четыре, плотно набитые товаром, объемистые сумки с товаром в багажник, и подвеска заднего моста седана просела до самого крайнего предела. Молоденькая цыганочка уселась на колени парню на переднем пассажирском сидении и табор, скрипя пружинами, покатил в сторону городской окраины. Свой объект наблюдения я потерять не боялся, так как конечная точка маршрута была мне известна. Так, неторопливо, доехали мы до районного суда, на стоянке перед которым я и припарковался. До цыганского гнезда было метров двести по прямой. Для полного комфорта наблюдения я взял с заднего сидения старый полевой бинокль фирмы «Цейс», что несколько лет назад я нашел в старом сундуке, оставшемся от деда. Пассажирки «шестерки» быстренько подхватили сумки из багажника и сноровисто затащили их во двор. С передних сидений машины вальяжно вылезли два чернявых парня в цветастых футболках и неспешно зашли во двор через широко распахнутую калитку.

Обратно ребята вышли через час, изрядно потяжелевшими, очевидно, что ужин был обилен. Цыганята запрыгнули в автомобиль и бодро покатили в сторону центральной части города.

Николай Жемчужный — ужас, летящий на крыльях ночи.

Неспешно катящаяся впереди красная «шестерка» вдруг резко сместилась вправо и стала притормаживать перед крутым поворотом, спускающимся с моста с сторону Лесной биржи. Я не мог повторить тот же маневр, так как фигуранты явно бы засекли меня, поэтому пришлось проскочить сто метров и свернуть на заправку. Я закрутил головой, пытаясь в беспорядочном мельтешении фар вечернего движения, различить нужный мне автомобиль. Ко мне уже подходил заправщик, когда я разглядел красный кузов седана, прыжками скачущего по разбитой бетонной дороге, ведущей в сторону Завода уборочной техники. Выезд с заправки был только один — на мост, через Реку, и в Центр города, следовательно, сегодняшний вечер будет спущен в унитаз. У меня оставался лишь один, крайне неблагопристойный выход — взревев мотором и отчаянно шурша боковой поверхностью покрышки, «УАЗик» закинул правое переднее колесо на высокий бетонный бордюр, а затем сам, под крики сбегающихся заправщиков и скрип всех своих сочлений, тяжело перевалился через ограждение и покатил по ухоженному газону. — «Извините ребята, государственная необходимость!» «УАЗик» скатился по покатому склоны, высоко подпрыгнул, но перескочил еще один ряд бордюров и выскочил на дорогу, после чего, прокатившись сто пятьдесят метров и дисциплинированно поморгав на повороте желтым мигающим светом, покатил по пустой в это время суток, дороге, покрытой квадратными бетонными плитами, местами, разбитыми до решетки арматуры.

Через минуту я был на первом перекрестке. Одна дорога шла в сторону Завода дорожной техники, на стоянке перед которым, виднеющейся вдали, ни одной машины не было. Предположив, что на территорию завода цыганят вряд ли бы впустили ночью, не те это люди, я направил машину в узкий проезд между глухими заборами разбросанных здесь промышленных предприятий. Следующий перекресток находился у ворот бетонного узла, освещенных лишь ядовито-сиреневым светом двух трещащих разрядами ртутных ламп, а дальше шла сплошная черная дыра, пробитая неизвестными автовладельцами среди зарослей вездесущих канадских кленов.

Задние огни цыганской «шестерки» я увидел далеко впереди. Они медленно двигались по узкой колее, периодически притормаживая и вновь разгоняясь. Тут мне деваться было некуда, любых преследователей на такой дороге будет видно за километр. Я погасил фары, и осторожно двинул машину вперед. Сказать, что без света ехать было трудно — это ничего не сказать. Время от времени дорога изгибалась, меняя направления, а о том, что я начинаю съезжать из колеи я узнавал только по усилившемуся шелесту травы под днищем и громкому царапанью веток о борт машины. Хорошо, что я навесил на машину кенгурятник, сваренный из толстой трубы, с защитой стекол фар, не так было страшно напороться на какой-нибудь торчащий ствол дерева. Промчавшись так минут десять я остановился, заглушил двигатель и вылез наружу, пытаясь понять, куда я заехал и где черти носят моих преследуемых.

Отойдя на два десятка шагов от потрескивающей остывающим двигателем машины я замер, прислушиваясь. Было ощущение, что я нахожусь на лесном болоте, а не в центре миллионного города. С реки доносился свежий и чистый «морской» запах, смешиваясь с сырым запахом торфяного болота и цементной пыли, квакали лягушки, орала какая-то, немаленькая, ночная птица, а за стеной молодых деревьев размерено клокотал мощный дизель какого-то речного судна. Шума двигателя преследуемой машины уже не было слышно. Я пошел вперед, разведывая дорогу, убедился, что примерно метров на сто колея идет прямо, вернулся и медленно погнал машину вперед, после чего опять вышел и снова двинулся в пешую разведку. Плотная стена кустов и молодых деревьев, а также гул стоящего судна сыграл со мной дурную шутку. Не успел я пройти шагов двадцать от стоящей в колее машины, как из-за открывшегося передо мной крутого поворота выскочила машина, и чуть не задев меня красным боком, проскочила вперед. Раздался скрип тормозов, но влажная глина проселка не позволила водителю «шестерки» полностью остановится и через секунду раздался резкий звук удара металла о металл.