Она только головой покачала: не верилось, что умирающий кот придёт в себя. Однако предсказание мужчины сбылось, и через считанные дни мохнатый превратился в любимца дома. Он отлавливал мышей, с удовольствием валялся на коленях и по нужде просился на улицу. По неизвестным кошачьим соображениям для сна он облюбовал комнату Эйвилин. Сворачивался клубком у неё в ногах, урчал от поглаживаний, но почему-то сразу возненавидел Эзру: шипел, выгибая спину, стоило тому возникнуть на пороге. Мужчина отвечал ему взаимностью, то есть выпроваживал из помещения за шкирку. Их собственническая война веселила девушку, но до утра она позволяла оставаться лишь коту – лорд Партлан растворялся в рассветных сумерках, мазнув по щеке поцелуем на прощанье. После его ухода она, бывало, смотрела в окно на дым из труб стекольного завода, а мысли уносились в далёкий, старый Тэмпль с его шпилями. Ей вспоминались узкие улочки, широкие проспекты, дома с облупившейся от сырости краской, величественный порт и мамин сад, в котором обитал маленький вредный эльф. Уцелел ли он после революции? Эзра сказал, что часть лабиринта выгорела от попадания зажигательной бомбы. Может, и его дуб тоже сожрал пожар? Мистер Несчастье безукоризненно угадывал её настроение и спешил по-хозяйски улечься к ней под бок. Она чесала его за ухом, чтобы вскоре проскользнуть обратно в сон. От утомления ей даже кошмары не снились.

Эйвилин досчитала до пяти, сверилась с часами и спустилась в подвал, где за широким столом уже собралась половина «диссидентов», как окрестили их в газетах. В нарушение запрета некоторые курили. Другие обсуждали что-то на повышенных тонах – в ход шла активная жестикуляция, выкрики и нервные попытки схватить оппонента за грудки. Их удерживали за плечи женщины, которые, очевидно, не скандалили из гордости: положение преступников не вырвало из старшего поколения благородных манер.

Сопровождавший принцессу кот прыгнул на незанятое кресло. Из-за спин вынырнула тоненькая, светленькая Сесиль в платье с цветочным узором. Она подняла Мистера Несчастье на руки, принявшись ласкать под мягкой мордочкой.

— Олли задерживается, – сообщила девушка с нотками паники в голосе.

— Пока рано волноваться, – отрезала Эйвилин и постучала костяшками по поверхности стола.

Шум утих. Все повернулись к ней. Взвинченные, взмыленные от духоты и спора. На мужчинах простые наряды. На женщинах безвкусные платья. Никто не заморачивался по поводу высокопарных речей или маломальского формулирования мнений в сдержанной форме. С каждой неделей она всё отчётливее видела в них не аристократов, а людей из новостных сводок – тех самых «диссидентов», обездоленных «выкормышей старого режима».

— Нам надо убираться из Шарно, – без предисловий выступил бывший чиновник по фамилии Норкост. – Кто-то сдал диверсионную группу. Их зажали, как сельдь в бочке, и перестреляли! Я уверен, что их подставили!

Люди одобрительно загудели. Эйвилин опустилась на стул.

— Или они допустили ошибку. Нас там не было, – вставила она, – к чему эти пустые истерики?

Группа, возглавляемая Пирсом, попала в засаду минувшей ночью. Судя по информации от источника Эзры, их поджидали: вигили засели на крыше комиссариата с винтовками, часть из них заблокировала подходы, когда Пирс с командой зашли внутрь сквера. По неясным причинам живых «законники» не брали – перебили всех до единого и не пожалели пуль на контрольный в лоб. Эйвилин, услышав об устроенной кровавой бане – семь человек, они потеряли семь человек! – не могла найти себе места. В голову навязчиво лезло одно: им мстили за Кея, из-за него усилили посты, из-за него вигили с большим рвением взялись выбивать двери «подозрительных соседей».

Прошло уже два дня, как они встретились с ним в баре. Девушка закрывала глаза и видела кровавую лужу под его телом. Ей снова казалось, что это происходило не с ней, что если ущипнуть себя за запястье, то она очнётся в мягкой, тёплой кровати в Парящем Дворе. Кей не предавал, Лессия не бежала в Сутен, революции не происходило, а родители обсуждают какую-нибудь дипломатическую поездку за чаем в обеденной зале. И Элерт – проклятый, невыносимый Элерт – гоняет гвардейцев на стрельбище, повторяя непреложное: «Выносливость – половина от вашего успеха!».

Она продала бы душу за такую реальность, потому что от её реальности воняло смертью, порохом и гарью.

О подозрениях насчёт Кея она не рассказала ни Эзре, ни кому-либо другому. Нервы и так натягивались струной. Рубить по ним ножом было бы слишком опасно. Она боялась предположить, каких дел могут наворотить в панике её последователи.

— Пирс всегда был предусмотрителен, – нахмурился Норкост. – Мы проработали его маршрут неделю назад, никто не допустил бы просчёта. Сколько мы готовились к подрыву комиссариата? Месяц? О каких ошибках вы говорите? Им засаду устроили!

— По-твоему, среди нас завёлся засланец вигилей?

Она сцепила пальцы и положила на них подбородок. Не в последнюю очередь её интересовала реакция. Люди шокированно умолкли, будто до настоящего момента подобная возможность ими не рассматривалась.

Им будто в голову не приходило, что тот, с кем они в обед делили хлеб, мог вечером пить чай с каким-нибудь лейтенантом «законников». После всего, что свалилось на Эйвилин за прошедший год, она бы не удивилась шпиону в их рядах. В смуту каждый выживал как умел – это она уяснила раз и навсегда. Голубая кровь не кормила.

— Молчишь, Норкост? Ты не к тому вёл?

Под её цепким взглядом мужчина отшатнулся от стола. На его щеках и лбу проступили красные пятна. Он посмотрел на окружавших его людей, в их испуганные глаза, сжал кулаки и с пущим напором надвинулся на принцессу:

— Что, если и к тому? Что вы предпримете? Пирс и его ребята мертвы, от Олли нет вестей, а дрэговы «власти», – последнее он чуть ли не выплюнул, – дышат нам в затылок. У вас есть план? Есть хотя бы идеи, как нам поступить? К этому нельзя относиться легкомысленно! Нельзя никак не отреагировать! Хотите знать моё мнение? Мы по уши в дерьме – вот, что я скажу!