Бокал с коньяком поставили перед ним таким невинным и обыденным образом, что он даже не сразу поверил, что это не сон. Никто не собирался его осуждать.

Несколько мгновений Джеймс просто смотрел на выпивку, которая поблескивала в бокале. Он не должен был этого делать. Он знал, что это неправильно, но какая, черт возьми, разница?

Все ожидали, что он сорвется. Никто не верил в его перемены. Элоди не верила. Его собственные братья, надо полагать, тоже не верили. Разве Уилл не намекал еще в самом начале, что этот визит к графу Дорсету добром не кончится?

Что ж, теперь Джеймс побудет хорошим мальчиком. Оправдает, наконец, ожидания. Они все смогут взяться за руки и сказать, что были правы.

Волновало ли его, что скажут сплетники? Вовсе нет.

Общество хочет скандала? Оно получит скандал.

Он схватился за бокал и осушил его махом. Боже милостивый, как хорошо!

Джеймс кивнул слуге, призывая повторить. А сам наслаждался жжением в горле, о котором давно забыл, и обжигающий теплом, разливающимся по телу.

Мужчины за столом рассмеялись, но это был одобрительный, а не злобный звук. Среди них Джеймс мог, наконец, расслабиться и никому не противостоять.

— Вы пьете как человек, который хочет что-то забыть, — отметил один из джентльменов.

Джеймс горько усмехнулся, потянувшись к коньяку.

— Вы правы, именно этого я и хочу.

Он должен забыть ее. Не думать о ней. Зачем думать о той, кто тебя презирает? Черт, она отвергла его дважды. Дважды! Любой бы на его месте выпил после такого унижения.

Лорд Митчелл хлопнул ладонью по столу.

— Позвольте помочь вам, Рочфорд! — прогремел он, поднимая свой бокал. — За забвение!

Остальные последовали его примеру.

— За забвение!

Джеймс улыбнулся. Кажется, это работало. Ведь он уже напрочь забыл, что бросил пить.

Глава 26

Чтобы позвать Оливию, Элоди потребовалось больше времени, чем она рассчитывала. Она не привыкла к таким разговорам в своей семье. Ее сестры долгое время были для нее всем миром, и даже в моменты ссор, которые случались у каждых, она видела только самое лучшее в каждой из них.

Но Лив зашла слишком далеко. И Элоди не знала, чего ей хотелось больше. Извинений? Или просто понять, чем она заслужила такую ненависть?

Что она такого сделала, чтобы вызвать на себя сестринский гнев? Конечно, Элоди не была святой, ведь свят только Бог, но с тех пор, как умерла мама, — а это случилось бесконечно давно, — она, как старшая сестра, старалась заменить ее для девочек хотя бы в мелочах.

Очевидно, она не преуспела. Иначе бы Оливия не пыталась бы с таким упорством отвадить от нее виконта.

Наконец, выпив кофе и немного собравшись с мыслями, Элоди попросила горничных передать сообщение для Лив.

— Мне нужно увидеть ее немедленно.

Сестра пришла примерно через полчаса. Она буквально ворвалась в комнату — свежая, в новом лиловом платье, пахнущая лавандой и тонкими нотками пряности. Прекрасное видение, а не женщина.

— Эли, милая, ты выглядишь ужасно! О, я уже слышала про этого мерзкого Рочфорда, какой кошмар. Просто бросил тебя и уехал! Ты в порядке, дорогая?

Лив раскинула руки, чтобы обнять сестру, но Элоди шагнула назад. Растерянность озарила черты Оливии — такая же фальшивая, как и всё остальное в ней.

— Дорогая, в чем дело?

Элоди протянула ей записки.

— Ты написала это. Зачем?

Лив тут же переменилась в лице, но на место притворной жалости пришли вовсе не паника или стыд, которых ожидала Элоди. Вместо этого она стала выглядеть воинственнее. Надменнее.

Она бросила быстрый взгляд на бумаги, но не взяла их в руки. И не стала ничего отрицать. Оливия лишь пожала плечами.

— Ну, однажды этот спектакль стал бы правдой.

Элоди опешила.

— Что за дьявольская логика?

Лив скривила губы так, будто это она обиделась. Словно это она была пострадавшей стороной.

— Я уже говорила тебе, Эли — он просто такой мужчина. Рано или поздно в его постели оказалась бы другая женщина. Я оказала тебе услугу, вообще-то.

Элоди таращилась на сестру, как будто у той выросли рога. Она ожидала чего угодно, но только не этого.

— Услугу? — переспросила она. — Ты оказала мне услугу, отправив к нему леди Девон? Обманув меня?