Я сжала в руке молочный клык моего тотема – белого волка Лалону`, того с кем попрощалась и надеялась, что не навсегда.

Пару недель назад мне исполнилось восемнадцать. Год назад я думала, что этот праздник будет самым шумным, самым ярким событием за много лет в нашем клане. Я отсчитывала дни с прошлого дня рождения, придумывала священный узор, которым разрисую свое лицо в этот день, как буду петь полной луне и сожгу свои страхи в священном огне, а надежды отпущу в воду. Ведь у истинной дочери Луны не должно быть страхов и надежд. Только путь и честь, верность и мудрость.

Можно ли сказать, что с надеждами и страхами я попрощалась три месяца назад? Честно ли это делать до совершеннолетия? Выбора мне не оставили. Надежды о прекрасном будущем клана умерли, как и сгорели страхи, ведь самые страшные уже случились. Чего оставалось бояться? Почти все погибли.

Страшный день, когда бой выигран, но не война. Отец предложил решить этот вопрос раз и навсегда. Врагов, зашедших на наши территории, не осталось в живых, как и собственно почти всего моего клана.

Я помню вой тотемов, тех, кто остался жив, но кто утратил своего человека. Неудержимая боль, которую я слышу по ночам. Я помню слезы тех, кто со слезами на лице пел над костями вместе со мной. Нас сейчас не больше двадцати.

Я не получила мудрость, и вряд ли то, что я хочу сделать будет стоять рядом со словом «честь» и у меня нет пути. Есть только верность и недавно появившаяся цель. Я не клялась, что отомщу за родных. Клятвы – удел тех, чье слово без них не стоит.

И я уничтожу царя Дикого царства, как он уничтожил мою семью.

Я подошла к воротам в город. Каменные, обвитые зеленым вьюном. Вся природа говорила о тех, кто жил здесь. Вьюнок податливо и хитро полз по камням, покрывая стену. Я перешагнула границу, часовые не обратили на меня внимания. Какое им дело до бледной девушки?

Город Сонхау?р. Центр Дикого царства.

Цветы… их тут много. Магнолии, гортензии, и… еще какие-то, названия, которых я не знала. На моей родине мало цветов, я не особо утруждалась учить названия растений других земель, а еще считала, что неяркие травы куда полезнее. Сироп из гортензии не вылечит от кашля, не уберет головную боль, не снимет воспаление. Бесполезное растение!

Но взгляд то и дело приковывался к ярким шапкам. Красивые. Я разозлилась на себя, что замечаю такие пустяки. Я должна быть сильной, ледяной, не обращать внимания на такую ерунду. Но видимо, в глубине души, девочка не умерла до конца. Только спряталась. Может это и сыграет мне на руку. Быть девочкой. Ведь кто пустит хищника в дом?

Я любила цветы раньше, любила яркие краски и беззаботный смех. Но… сейчас мне казалось это все обманом для наивных. Как будто самое яркое – ядовитое.

Завтра… я должна быть готова к завтра. Нужно найти ночлег, выспаться и привести себя в порядок. Я разглядывала дома, построенные тут. Крепкие, из желтого кирпича, вокруг каждого были разбиты клумбы. Девушки в шелковых одеяниях и золотых украшениях, мужчины в ярких рубашках и светлых шароварах. Дети резвились. Тут есть жизнь. Могу ли я сделать то, что запланировала? Те, кто пришли отсюда смогли.

Я медленно проходила, поворачивая голову то вправо, то влево. Насколько я знаю из рассказов путешественников тех времен, когда был мир между нашими народами… Тут должны быть комнаты под сдачу, около крыльца в таких домах обычно стоят деревянные таблички с объявлениями. Но пока мне такие не попадались.

– Красавица, – крикнул мимо проходящий торговец с подносом. – Не желаешь медовых сот? Три медных.

Я застыла как вкопанная, поморгала. Еще полгода назад я бы с радостью кинула ему монет, а сама бы уже пробовала янтарный сладкий кусок, чувствуя, как мед стекает по челюсти. Я любила с братом забраться к диким пчелам и угоститься, осторожно, чтоб не покусали. Но сейчас… я понимала, что деньги, взятые с собой нужно беречь. Три медных не сильно обеднят меня, но, если так рассуждать все время… можно потратить все, что есть.

Бережливость не была моей сильной чертой. Напротив, я тратила все деньги, что родители давали на праздники и ярмарки. Но мне приходилось быть бережливой. Как бы сложно мне это не давалось.

– Благодарю, – ответила я на их языке. – Но нет.

Уличный торговец пожал плечами и пошел дальше. А я побрела по улицам. В нос забрался запах корицы и чего-то терпкого. Запах, который я слышала только пару раз в жизни. Мои глаза пробежались по вывеске «Кофейная». Точно, помню была маленькой, послы приезжали с диковинными товарами из южных земель. Кофе пахло тайной и чем-то незнакомым.

В детстве этот запах казался символом неизведанного. Я хотела поехать на родину этого терпкого напитка, увидеть, как живут те люди, что изобрели кофеварение. У нас на севере в почете чаи с красными ягодами: клюква, малина, брусника.

Через пару поворотов я увидела рынок, люди за прилавком окликали меня, подзывали посмотреть мешки со специями, попробовать сушеный инжир, выпить гранатового вина. Но мне нужна была одежда. Я прошла продовольственные ряды и с облегчением выдохнула, когда перед глазами запестрелись яркие ткани. Блестящие, переливчатые.