Архангел. Стихотворения (2018–2023)
вернуться

Волков Виктор Александрович
Шрифт:

Миниатюра

Срезая все сугробысвоей ногой суровойпро вечер наш уютненькийты думала сейчас,но парочка бульдоговс гримасою недобройзаставила опомниться –о помощи кричать.Вот подлинный уютикв трагической каютезимы, совсем растаявшей,где цербер, доберманустроили погонюза маленькой тобою,и я от представленияоб этом – чуть с ума…

«…Нету времени теперь нам…»

…Нету времени теперь намрассуждать о чём-то грустном:даже расправляя перья,даже говоря по-русски, –не найдёмся мы, не сможемобрести покой, погаснув:ты – у горла держишь ножик,я – к трубе приделал галстук.

«В энциклопедию…»

В энциклопедиюзагадочного смехая этим утром натощак приехали у железных, красочных воротостановился.Из разных страни сказок знаменитыхко мне слетели героини мигом, –для них я был не более, чем шутс пустой корзинкой.И не смешно мне было,и не грустно:я мерзости им говорил по-русски,с той настоящей злобою, что всехпугает сразу.Мои ботинки,шляпу из резиныпри входе снять русалки попросили,и я не стал им нагло возражать,и был пропущен.На встреченных деревьях,как иголки,висели то ли рюмки, то ли колбы,а под ногами, вместо мишуры,скрипела желчь.– Извольте улыбнуться, –я услышал, –то был не голос, и не песня свыше,а просто гриб весёлый зашептализ-под коряги.«Изволю отказаться» –не сказал я,а лишь подумал и, на деле самом,гримасою учтивого смешкаответил робко.Всё дальше было глупым,бессюжетным:кто приносил меня со смехом в жертву,кто просто хохотал гиеной в лоб –не помню я.Искать меняникто совсем не думал,подумаешь, мол, потеряли друга,или врага заветного… Но впредьникто не мог смеяться.Энциклопедиюзагадочного смеханавеки я припрятал и успешнотам провожу свои простые дни,но без улыбки.И все такиегрустные там стали,как будто к этому стремились сами,а я – смешной, украденный предлогс пустой корзинкой.

«Со слов молчащей улицы…»

Со слов молчащей улицы(ни кошек, ни воров)вчера один прогуливалсяпарень – будь здоров:из-под зелёной кепочкиторчали два вихра, –он с полночи до самого утрадавал глодать комарикамсвоей щетины лес,топтался он и маялся,а после вдруг исчез,но улица не зря же ведь –да, мне, и лишь о нём –шепнула это всё сегодня днём.И оттого мне хочетсятеперь пойти за ним,навек оставить творчество,в колокола звонить,чтоб не одна лишь улицаи уж не я одинзапомнили, что парень тут ходил, –должны о нём все дамочкии всякое треплознать, как о некой данности,себе самим назло,тогда, быть может, вникнет он,и вскорости тогдавернётся, обезумевший, сюда.

«Никто не вправе…»

Никто не вправесказать, что ранемы только жралии не хотели,в сердцах надеясь,создать идею.Но если скажут,но если дажезабьют камнями –я самый первыйскажу: теперь выеё отняли.

«Кто смел, а кто и трус…»

Кто смел, а кто и трус,у каждого грешок есть, –судить я не берусьнаш многолюдный округ.Кто трус, а кто и смел,грешок хранит свой каждый, –не надобно краснеть,и, запинаясь, кашлять.Я сам сейчас боюсьо том писать несмело,и, как последний трус,всё кашляю, краснея.Я сам почти что смел –вас уверяю точно, –хотя и покраснелна этой самой строчке.

«Уверенность моя всегда…»

Уверенность моя всегдабыла на высоте:я всё с рожденья про себя,благодаря мечте,легко и сразу понял,и оттого в запоишагал, живя с тобою,собеседник боли.Уверен, что, куда б ни шёл,везде я обретув овраге – маленьком, большом –могильную плиту,и это будет лучший,скорей, счастливый случай,ведь можно сгинуть в луженеблагополучно.Ещё уверенность мояна том всегда стоит,что я останусь в тех краях,где закопал своистаринные печали,в том радостном начале,когда меня качали,дёргая плечами.С такою верою, с такимсердечным огоньком,я продолжаю ход строкиуспешно и легкои не смотрю на то, чтомне скоро станет точнотак больно и так тошноот последней точки.

«Про случившееся бессмертье…»

Про случившееся бессмертьене словами бы надо – в толкне бери, для чего на светеумираем – я не про то:видно было, что умереть яне сумел, хоть на стол прилёги две ночи храпел – на третью(всю, безвылазно, напролёт)от угла до угла другогобегал, прыгал, потом опять,наступая себе на горло,лёг пластом – не на стол – в кровать:и уж тут-то бессмертье в когтиухватило меня – и с темя живу теперь! – успокойтекто-нибудь моих бывших стерв.

«Много лет на этот сон…»

Много лет на этот сонсвой порыв я тратил –если б думать, если б знать,что приснится мне,ни к чему бы заполнятьребусом тетради,и с луной другие сныподошли б вполне, –нет же, нет же, ворвалосьв голову такое,и с таким теперь с утранадобно вставать,что, пожалуй, и онаникогда в покоеуж не сможет… ах, моямилая кровать!И ещё я попрошуу своей подушки –не прощения, а лишьодобренья в том,что придётся ей однойплакать от удушьяи слезинок накопитьморе, – а потомвсех шакалов, что во снепоявились резво,всех (вы думали – принцесс?)толстозадых жаб, –всех запомнить навсегда,словно интересно,как я мог себя в рукахстолько лет держать.

«Никого не будить…»

Никого не будить –все проснутся и так:невозможно храпеть в это время, –разве только одинтолстощекий простаквсё зевает и думает, верно:– постелите-ка мне,да помягче, кровать,взбейте смело ночную перину:только мне одному –только мне можно спать,что бы совесть не наговорила!

«В рукаве, локтя помимо…»