Архангел. Стихотворения (2018–2023)
вернуться

Волков Виктор Александрович
Шрифт:

«Это бывает единственный раз…»

Это бывает единственный раз:вижу дворы в погрустневшей рассаде, –облако спереди, облако сзади,и на крыльцо в тот же вечер присядетангелов беленькая детвора…Это бывает единственный раз.

«Пробежимся туда-сюда…»

Пробежимся туда-сюда –не останется и следа.Разве нужен особый следтем, кто глух навсегда и слеп?Всё же смелой стопой черкну,оставляя свою черту.Кто не глух до конца, кто зряч –всё поймёт… И поймёт не зря.

«Преждевременно взял…»

Преждевременно взяли утоп на костре, опалившемвсякий мой недоскоки наивный в сердцах перегиб,и судьба мне опятьсамому же почудилась лишней,и такое твердиля себе, без конца: береги! –изо всех своих силбереги то, что вмиг утонуло,то, что драмой в костёрвсеми косточками полегло, –мне нельзя больше петьбез веселья, без чуда, понуро,и на дно мне нельзя,расшибая о сажу свой лоб.

Расправа

Замок на вспыхнувшую дверцуназад уже не припаять:хоть верьте, люди, хоть не верьте,но эта дверь была моя, –в неё прохожие стучалии бормотали что-то в щель,за ней послышалось – мой чайниккоторый час уже пищит!Но спали пьяные соседии городили ерунду,про то, как мальчик – я – засветитна небе странную звезду,мол, полетит на сей горящейи черной от золы двери,наверх, наверх, как дикий ящер,над Переславлем, над Пари…О, Боги светлые, о черти,краснеющие тут и там,зачем не придавал значеньявсему на свете я? – снятас меня итоговая мерка,и вышло – хуже не могло, –сгорела, ах, не только дверка,а вся деревня, всё село!А что звезда? – о ней не толькозабыли все и навсегда:кричат озлобленные «То-то!Ишь, угораздило! Балда!Пора изгнать его! Поджечь ли?А может быть, на дно – в овраг?»Всех по домам: детишек, женщин, –смерть не доводит до добра.

«…Нельзя же мне дышать огнём…»

…Нельзя же мне дышать огнёми ждать Добрыню – ночью, днём –которому до лампына все мои таланты.Кощеем также мне нельзяскакать меж наглых обезьян,без цели и без толку,пугаясь за иголку.И уж конечно Вурдалакне выйдет из меня никак,поскольку сам на кровь ясмотрю ребенком кротким.Жар-птица, Леший, Водяной,и всяк Царевич – добрый, злой –чужды мне или чужды,как милосердья чувства.Но есть один такой смельчак –я расскажу о нём сейчас,или смолчу – не стануя нарушать уставы…Пускай живёт во мне, со мнойтот скрытый ото всех геройи ни во что не ставитпорядок сей престарый.Его душа, как тёмный лес,и неизвестно, сколько летещё он будет бегатьна этом свете белом.Не всё ль равно? – я вижу, какон будет плавать в пустяках,но не утонет в них онодним лишь только мифом.Его задача – утонуть,не позволяя никомудодуматься до тайныжестокой и фатальной.Да и особой в том бедыне будет, если у водыего потом отыщутгодков так через тыщу.Не думаю, что б рассказалон то, как я во все глаза,дрожа всем тонким телом,заплакал о потере.

«Есть сумочка: в ней все мои ресурсы…»

Есть сумочка: в ней все мои ресурсы, –прошу тебя, пожалуйста, не суйся –не трогай за изгибы ремешка,иначе между нами будут войны(ох, не люблю я вздором своевольнымсудьбине предначертанной мешать).Она лежит, моя большая сумка,поблизости тебя вторые сутки,и так она твоё сердечко злит,что как бы кони в яблоках с возницейтебя сегодня ночью в психбольницугалопом от меня не увезли.

«Я продам свои стишки за три моря…»

Я продам свои стишки за три морядаже платы не возьму ни гроша,в этом будет «ого-го» не прямое,а подпольное, и мне помешать(выходите, не боюсь!) не сумеют,потому что я всегда всех сильнее, –пусть не всех и уж совсем не всегда:одного лишь… одного лишь себя?

«Осторожно! Я вышел из дома…»

Осторожно! Я вышел из домаи гляжу непременно в глазавсякой целомудренной дуре,всякому…Надо сказать,мне в ответ, совсем безотказно,тоже бросают глазавсякие…Надо сказать,взгляды их летят мимо кассы.Так мы глядим и глядим,глазки понемногу бросаем, –почему ж я в мире один?почему они в мире стали –так ли? – далеки-далеки? –ой ли? – навсегда одиноки?Осторожно! Глаза в меня киньи лови мои понемногу!..

«Радость моя…»

Радость моя,неразменное, старое детство,поздно заснувшее,вставшее рано с утра, –где-то внутри тебябегают грубые дети,прут, неизвестно зачем,но всегда на таран.Этот за куколку взялся,другая за танчик,после за криками страшными –в общий комок…и никогда меня к ним,ни за что не затащитдетство проклятоеили проклятье само.

«Уже совсем не вяжем лыко…»

Уже совсем не вяжем лыко,но выход найден – я нашёлто место, где нам хорошои петь, и плакать.То место, где берут взаймыодну лишь грусть, одну тоску лишь,где смерть свою заранье купишьв канун войны.

«И ужасы, и зверства…»

И ужасы, и зверствадавным-давно известны –приелись, нет ли? – я им не судья:могу я только сбокустоять, как будто с Богоммы вместе – наблюдателей семья.Отрубленные головы,на виселице голыедевицы, парни – всё им ни по чём, –стоим вдвоём, и думаембеспомощными дурнями,и усмехается над нами чёрт.