Для выступлений Альберт мне отдал небольшой, но очень уютный зал. Окна его выходили в заснеженный парк, на берег реки и мраморную ротонду. Занавеси на окнах и стены были моего любимого синего цвета.

Жарко горел камин, украшенный еловыми ветками, бантами и модными белеными шишками. Я подошла поближе и, осененная догадкой, стукнула елочную игрушку кончиком ногтя. Раздался мелодичный звон.

— Стекло? — спросила я герцога.

Он довольно кивнул. От изумления я аж прицокнула языком и не смогла сдержать восклицания:

— С ума сошел! Это же стоит уйму денег!

— Селия, душа моя, для тебя мне не жалко ничего.

— Позер, — я притворно вздохнула.

На самом деле было очень приятно. Альберт умел совершать разные маленькие глупости, которые поднимали мне настроение. При этом он никогда не набивался мне в любовники. Я это ценила.

У окна на изящном столике стаяла маленькая елочка, сплошь украшенная стеклянными шарами. И ель, и камин, и сама комната были премиленькими.

В дальнем от камина конце помещения виднелась невысокая сцена. На ней возвышался белоснежный рояль. Именно здесь мне предстояло отрабатывать гонорар.

Рядом стояли мои чемоданы.

— Тебе нужна помощь?

Вопрос был излишним. Я вряд ли бы управилась сама. Альберт понял это по моему взгляду.

— Хорошо, я пришлю слуг.

— Лучше горничную! — поспешила перебить его я. — Здесь нужны женские руки.

— Одной хватит?

— Вполне.

Я лукаво улыбнулась. Альберт обвел взглядом комнату.

— Мне уже не терпится посмотреть на твое выступление. Ты умеешь поражать. Только у меня есть к тебе одна просьба.

— Какая? — я приподняла бровь.

— Пусть все кроме сцены останется в темноте. Я не хочу, чтобы гости отвлекались. Я хочу, чтобы они всецело смогли насладиться твоим спектаклем.

Пусть эта просьба и была немного странной, но от Альберта я не ожидала никакого подвоха, поэтому легко согласилась:

— Хорошо. Только и я со своей стороны тоже хочу тебя кое о чем попросить.

Он положил руку на сердце.

— Для тебя, душа моя, все, что угодно. Даже луну с небес.

Я отмахнулась.

— Не стоит забираться на небеса. Мне нужны всего лишь две ширмы, чтобы отгородить сцену от зала. Я тоже не хочу, чтобы зрители увидели все раньше времени.

Альберт подошел к камину и поднял серебряный колокольчик. Звук раздался нежный и совсем тихий. Колокольчик был артефактом — работой умельцев-магов. Я точно знала, что где-то на половине слуг его звонок сейчас гремит не в пример громче.

Очень скоро в дверь постучались и на пороге появился вышколенный лакей.

— Йохан, — Альберт принял строгий вид, — будьте добры, принесите сюда две шелковые ширмы из опочивальни моей матушки.

Лакей поклонился и исчез.

— Ну, леди Селия, — голос герцога снова стал дурашливым, — еще пожелания будут?

— Будут, — серьезно ответила я, — леди Селия ужасно хочет есть.

Он скривил забавную мину.

— Опять будешь клевать по зернышку, Птаха?

— К черту зернышки, — сказала я решительно, — я хочу настоящую отбивную!

— И пирожные? — спросил он с надеждой.

Я чуть задумалась и расхохоталась.

— Я буду все, уговорил.

— То-то же, — Альберт протянул мне руку, — а то со своими диетами ты скоро совсем растаешь.

Я оперлась на его ладонь. За спиной из зеркала нахально хохотнул Сэми.

— Вы еще не видели, лорд Конье, сколько она ест, когда никого нет рядом!

— Сэми! — возмутилась я, впрочем, не совсем искренне.

Альберт сначала рассмеялся, потом обернулся ко мне с серьезной миной на лице.

— Я даже не сомневаюсь, что он обманывает.

— Врет, — подтвердила я также серьезно, — как портовый грузчик.

— Делать мне нечего, — буркнул довольный дух и вновь испарился.

После обеда ужасно хотелось прилечь, раздобыть увлекательный роман и читать, глядя на снегопад в окне. Настроение было самым лирическим.

Альберт выделил мне чудные покои. Здесь тоже горел камин. Правда, ничего не напоминало о рождестве — не было ни еловых ветвей, ни стеклянных шаров, ни волшебных огоньков. Зато повсюду стояли живые цветы. Зрелище казалось совершенно волшебным. Нежным, трогательным.

Я опустила лицо в букет и втянула ноздрями запах. Здесь пахло летом и солнцем. За окном бушевала метель. Ветер гнул ветви лип. Вздымал с земли белые клубы. Застил звезды.

Мне подумалось, что там, в парке, сейчас жутко неуютно. Я протянула руки к камину, чуть подержала в тепле, потом вздохнула и пошла занавешивать зеркала. Нужно было идти и готовить зал к выступлению. А в нарядном платье заниматься этим не слишком удобно.