Кетти оказалась настоящим подарком судьбы. Умненькая, шустрая, легкая на подъем. Она крепила по краешку сцены с обеих сторон от центральных ступеней снежные камешки и задавала мне вопросы:

— Леди Селия, — вопрошала она с любопытством, — а что это будет?

Очередной камешек под действием магии прилип к дубовым доскам. Кетти перепорхнула дальше, потерла пальцем очередной артефакт, дождалась, когда по белоснежной поверхности забегают голубые искры и быстро припечатала камешек к доске. Вид у нее был завороженный. Магия девушку очаровывала.

Мне была понятна такая любознательность. Пальцы мои продолжали порхать по клавишам, изучая инструмент, а я ответила:

— С их помощью я сделаю снег.

— Настоящий? — Кетти распрямилась и глянула на меня с восторгом.

Я не сдержалась и хохотнула:

— Нет, что ты, волшебный конечно. Будет казаться, что сверху над сценой начался снегопад.

Она поставила еще один артефакт и выдохнула с сожалением:

— Это должно быть красиво. Вот бы увидеть! Хоть одним глазочком!

Горничная сложила ладошки на груди. А я вспомнила себя. Когда-то и я была простой девчонкой, которой так не хватало в жизни чуда.

— Увидишь, — пообещала я.

Кетти с сомнением покачала головой.

— Нет, герцог не разрешит. Он знаете какой строгий!

Я при всем желании не могла представить Альберта строгим. Хотя, горничной, конечно, виднее. Я пробежалась по клавишам в обратном порядке, убедилась, что «ми» действительно слегка западает и опустила крышку.

Кетти смотрела так жалобно, что пришлось пообещать:

— Я попрошу у Альберта за тебя, если ты не будешь мешать.

Сомнение вновь сменилось восторгом.

— Что вы, леди Селия, как можно! Я буду тихой, как мышка.

Шустрая мышка вновь передвинулась в бок, высунула от усердия кончик языка и принялась тереть последний камешек. Вскоре снежная завеса была окончена.

— Что дальше? — спросила она с готовностью.

Я поднялась со стула. Оглядела зал. Слуги уже расставили перед камином кресла. Возле стены пристроились две высокие ширмы.

— Пойдем, — я направилась к ступеням, — посмотрим, как лучше поставить ширмы. А лорд Конье тебя не прогонит, не бойся. Я ему скажу, что ты мне нужна. Только принеси для себя стул и поставь, — я примерно представила, где будут размещаться ширмы, и указала рукой, — вот сюда.

— Я мигом!

Кетти выпорхнула, не дослушав, и скоро вернулась, неся за собой низенький табурет. Его она установила у самой стеночки, ровно там, где я и велела.

— Хорошо, — похвалила я девушку. — А теперь ширмы. Запоминай. В начале они должны быть закрыты.

Кетти сосредоточенно засопела и кивнула. Губы мои тронула улыбка, и я продолжила:

— Потом, когда я приду, займу место и все подготовлю, пойдет снег.

— Сам пойдет? А как он узнает, что пора?

Глазищи опять наполнились изумлением.

— Нет, не сам. Я ему прикажу.

— Ааааа.

Кетти вновь замолчала.

— Так вот, как только пойдет снег, ты должна будешь сложить ширмы и прислонить их к стене. Вот здесь, — я указала на место рядом с табуретом. — И все. После этого ты сможешь сесть на свое место и тихонько смотреть выступление.

Девушка от чувств захлопала в ладоши.

— Я о таком даже не мечтала, леди Селия! — выпалила она. — Кому сказать, не поверят. Я Катарина Риц смогу побывать на концерте самой Птахи! Господи милосердный! Спасибо тебе за чудо!

Удивительно, но мне был приятен ее восторг. Приятен и понятен. Девушку неожиданно пригласили заглянуть в сказку.

— Леди Селия, — голос у нее почему-то стал нерешительным, — а вправду говорят, что когда вы берете верхние ноты, то везде взрывается хрусталь?

— Что?

— Говорят, — залепетала она, — люди они такие. Вы только не обижайтесь, леди Селия, я больше не буду повторять их враки.

— Нет-нет, Кетти. Все хорошо. Можешь установить ширмы и идти отдыхать до выступления. Только не забудь — в этом зале ты должна быть за пятнадцать минут до полуночи.

Девушка опустила взор и принялась раздвигать ширмы. Я же отвернулась от нее и украдкой промокнула слезу в уголке глаза. Кетти за моей спиной что-то покаянно шептала, но я ее больше не слушала. Перед моим взором, как наяву, встала картина из далекого прошлого. То, что случилось долгих десять лет назад.