Она мотнула головой, отгоняя дурное и внезапно обратила внимание, что платье уже вернулось в первоначальную форму. Ей было даже сложно вспомнить когда это произошло, и сейчас увиденное подняло в ней новую волну ядрёной злости. Тут же вернулось жуткое зудящее ощущение под кожей. Захотелось сжечь эту тряпку прямо на себе.

«Я хочу тебя попробовать.»

Грейнджер повернулась к Малфою спиной, двумя руками собрала буйную копну волос и перекинула через плечо.

— Помоги мне.

Драко не двинулся. Она буквально затылком чувствовала его взгляд, но обернуться и посмотреть ему в глаза не решалась. Если сейчас взглянет на него, то передумает. Оба молчали. Из крана раздражающе капала тонкая струйка воды, смывая алые разводы крови. Гермиона просто стояла и покорно ждала.

Через несколько мучительно долгих мгновений она ощутила движение воздуха у себя за спиной и услышала звук расстёгивающейся молнии. Пропало это тесное, стягивающее грудь наваждение, и дышать сразу же стало свободнее. Медленно, одну за одной, спустила шёлковые лямки с плеч. Платье тяжёлой волной стекло вниз по бёдрам, обнажая голую, почему-то особенно чувствительную сейчас кожу. Дорогая ткань упала прямо в лужу грязи и крови. Красное на красном. В грязи, где ему и самое место.

Гермиона переступила через него, прикрыв обнажённую грудь руками. У неё на спине было много шрамов: белых, тонких и почти незаметных, если их специально не разглядывать. Вряд ли б Малфой стал этим заниматься. Ей всё ещё было страшно посмотреть через зеркало, что он сейчас делает. Тот, в свою очередь, никаких звуков не издавал, и тишину в комнате прерывал лишь нервирующий звук капающей воды.

Кап.

Вздрогнула. Его прохладные пальцы прикоснулись к её коже на спине. Драко невесомо провёл дорожку по небольшому шраму от неудачного падения.

Кап.

Его палец скользнул от лопатки к позвоночнику. Нежно очертил выступающие косточки и коснулся шрама рядом с ними. Тогда ей рассекло спину осколком стекла после Бомбарды, и она боялась, что никогда не сможет ходить.

Кап.

Одними кончиками пальцев проскользил по пояснице, ласково и невесомо, отчего по её телу пробежала мелкая дрожь. Там никаких шрамов не было.

Он убрал руку.

Кап.

Драко молчал.

Кап.

Гермиона молчала.

Капли тяжёлым свинцом падали на оголённые, натянутые нервы.

Грейнджер резко развернулась к раковине и закрыла кран до упора. Теперь она находилась лицом к зеркалу, но смотрела куда угодно, лишь бы не на отражение стоящего рядом, почти незнакомого ей, парня. Что это за человек? Стоит ли ему доверять? Ей так не хотелось быть сейчас одной…

Её взгляд хаотично скакал по предметам в маленькой комнате.

Вот на мраморной столешнице лежит сиреневое мыло, выставлены в ровный ряд одноразовые флакончики с запахом болгарской розы, крохотный тюбик мятной пасты и одноразовая зубная щётка. Она смотрела на это всё и ничего не видела. Ей нужно было уже хоть что-то ему сказать, но слова никак не шли с языка.

— Я хочу стереть его с себя, — дрогнувшим голосом произнесла Гермиона и, резко развернувшись к нему, наконец-то взглянула в глаза.

Драко смотрел на неё внимательно и даже как-то выжидающе. Не улыбнулся, не рассмеялся над её глупыми словами, но и ничего при этом говорить не стал. Просто врос в пол и замер, как каменное изваяние. Чего он от неё ждал? Объяснений? Что выставит себя ещё большей дурой?

Гермиона убрала руки, обнажив грудь, и зажмурилась. Как в детстве, когда стоит закрыть глаза, и всё вокруг перестаёт существовать. Так и сейчас ей подумалось, что если не встречаться с ним взглядом, то они больше не они. Не Малфой и Грейнджер, а просто парень и просто девушка. Которым отчаянно нужно почувствовать тепло друг друга.

— Не хочу, чтобы Долохов был последним, кто меня касался, — она попыталась угомонить своё сердце, ожидая от него худший вариант ответа.

Драко точно откажет. Такая как она не могла ему нравиться. Наверняка он привык к идеально-стройным красоткам с пышными формами, например, как Паркинсон. А у неё грудь маленькая, шрамы на теле, ноги вечно в синяках, да и животик, хоть небольшой, но всё же имелся. Наверняка у Панси не было никаких изъянов да и шрамов тоже.

— Это всё усложнит, — мерзкий змеёныш с нескрываемым сарказмом повторил её же старые слова. Лучше б молчал.

Гермиона открыла глаза и вгляделась в его лицо. Ничего. Никаких, даже малейших, признаков эмоций. Он стоял, опустив руки, и выглядел таким отстранённым, безразличным, будто бы ему в очередной раз подали на завтрак остывшую овсянку. Мерлин, ну почему всё всегда так сложно? На что она вообще рассчитывала? Что Малфой увидит голую грудь и его поразит приступ неконтролируемой похоти?

Грейнджер не знала, что нужно ещё сказать или сделать, чтобы хоть немного его расшевелить… По краю сознания пробежала мысль, что она, похоже, очень сглупила. Ей просто хотелось почувствовать желание, тепло, жар другого человека, что так же притягивает его, как и он её. Страшнее всего было, что Драко откажет. Слово “нет” разбило бы остатки достоинства на миллион осколков… Но придурок всё продолжал молчать и тянуть время.

— Что было сделано в сумерках, то останется в сумерках, — прошептала Гермиона, ни на что уже не надеясь. Уязвимая, обнажённая и полностью открытая перед ним.