Игнатом не пройдут.

Поэтому я лишь киваю и говорю как есть. Устала я царапаться и биться, драться, ненавидеть и воевать.

Сдулся шарик…

— Я встретила твоего Крымова у лифтов. Он был пьян. Сильно. Когда лифт понесся вверх, его занесло, и он упал на меня.

— То есть твои обжимания в лифте с нетерпеливым любовником — это он на тебя упал? —

вскидывает бровь, а я на кулаки его смотрю, которые он сжал до побелевших костяшек.

— Ты хочешь мою версию, Игнат?
– теперь я приподнимаю бровь.
– Так слушай то, что было на самом деле.

Опускает глаза.

— Продолжай.

— Он придавил меня. Сейчас вспоминаю, что я тогда, еще дурочка, подумала, что со стороны мы можем выглядеть как любовники... а видимо, не случайно его занесло. А может, и не пьян он был вовсе? — задаю вопрос вслух. Прикусываю губу. Гляжу в сторону. Не готова сейчас видеть Игната, читать приговор в его глазах. — Потом он попросил меня провести его до номера, я, глупышка,

помогла. Затем меня попросили воткнуть карточку, чтобы свет зажегся в номере.. Крымов был так пьян, что тушей у двери свалился, перекрыв мне дорогу, и захрапел, как свинья. Все то время, которое пробыла в этом проклятом номере, я просто пыталась отодвинуть этого буйвола и дорогу себе открыть.. Ничего не было.

Вскидываю голову и на Игната смотрю, замершего изваянием в кресле. По его лицу ничего прочесть нельзя — маска.

— А звонки?
– спрашивает с нажимом.
– переписка?

Качаю отрицательно головой.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Я никогда этому Крымову ни писала, ни звонила. Я просто никогда не знала этого человека.

— То есть не причастна к сливу информации и с телефона ничего никому не отправляла?

— Нет.

Не верит. Ни единому моему слову не верит. У него факты. Доказательства, а у меня лишь мои слова.

Не подтвержденные ничем.

— И рогов мне в номере, лежа под конкурентом, не наставляла?

В его глазах такая ярость вспыхивает, что я на мгновение забываю, как дышать, но все равно вскидываю подбородок и взгляда не отвожу, как смертник перед оглашенным расстрельным приговором.

— У меня есть лишь мои слова, Игнат. Моя правда. Я не изменяла тебе. Ни тогда. Ни потом.

— Даже так? — вновь вскидывает бровь.

— Веришь ты мне или нет, но я не предавала. Не предавала и не изменяла.

Неожиданно смеяться начинаю. Смешно, действительно, становится от мысли, которую я озвучиваю:

— У меня как-то не заладилось с личной жизнью, дорогой мой муж, и ты… остался моим единственным... хотя.. знаешь…

— Что? — спрашивает сухим голосом.

— Я сожалею об этом. Сожалею, что только тебя, как мужчину, знала!

Не ожидаю того, что потом случается. Игнат вскакивает, и кресло с грохотом отлетает, а он. он ко мне идет, и каждый его шаг как приговор.

Нависает надо мной, огромные руки в изголовье кровать упирает и в глаза мои смотрит. Правду ищет. А я не лгу! И взгляда не отвожу.

— Только я, говоришь? — задает вопрос с нажимом, а я жар чувствую, который от него ко мне идет.

— К моему сожалению, муж мой. Я других мужчина не знала.

Ладонь мне на щеку опускает, скользит по скуле, а я выдыхаю с горечью и болью, которая все еще в душе моей живет:

— Только ты...

— Если ты мне сейчас лжешь..
– Его ладонь спускается к моей шее, берет в мягкий захват, а я в его глаза янтарные гляжу и впервые вижу там его боль и его отчаяние.

— Что ты мне сделаешь?!
– спрашиваю и улыбаюсь сквозь слезы.
– Опять с Константиновской замутишь, и мой проект украдете?

— Что сделаю? — приподнимает брови и выглядит так, будто я ему только что со всего маху в лицо зарядила.

— То, что слышал, Игнат!

Выпрямляется. Смотрит на меня не мигая.

— Не делай вид, будто удивлен! Вы мой проект в тот день в отеле представили! Мой, Игнат! Это я его создавала, я его рисовала, а ты со своей любовницей украл у меня все! Почему?! Почему ты так поступил?! Что я тебе такого сделала, или воровать у тебя с ней в порядке вещей?!

– Погоди.
– выдает с нажимом, пальцы в кулаки сжимает, а я сворачиваюсь калачиком. Так больно становится.

Когда предают - это всегда больно. Мучительно просто. Невыносимо.

— Вы с этой тварью не просто мой проект украли — вы жизнь у меня украли, Игнат. Мою жизнь. И

я сделала то единственное, что могла... Я убежала. От той боли, которую ты на меня обрушил, от горечи предательства, которое ты заставил меня испить до дна… все случилось в тот день, когда ты разбил мои мечты, отдав созданное мной другой...

После моих слов повисает молчание. Гнетущая пауза. Даже кажется, что Игнат исчезает каким-то волшебным образом и я остаюсь совершенно одна в спальне. Наедине со своей болью, с раной, которая не заживает.