А теперь вот я вызвал его, чтобы Юлю осмотрел.

— Ты пожалей ее, Игнат.. Знаю, что она виновата во многих твоих бедах, из-за нее ты чуть империю не потерял... чуть в тюрьму не загремел, но...

Чешет свою седую бородку и пожимает плечами.

— Но.. у меня образ этой девушки и той роковой стервы, которая тебя чуть на тот свет не отправила, не вяжется... пускай отлежится, отдохнет.. ничего криминального нет, и жизни не угрожает... кроме тебя, конечно, сынок, если не остановишься.

Кивнул тогда, а Петр Ефимович опустил свою старую, но крепкую руку мне на плечо и сжал поддерживающе, а я..я остался, как прикованный, рядом с Юлей и следил за ней, пока моя принцесса спала… с виду действительно спящая красавица, которая чуть не уничтожила меня.

— Отпусти меня, Игнат, — вновь ее голос как из-под толщи воды, и я пальцы свои разжимаю, смотрю на свою жену.

Молчу. А сам уже думаю, прикидываю, оцениваю...

— Ты ведь мне не веришь, да, Юсупов?! — задает вопрос и отходит от меня, вновь забирается на кровать и накрывает себя одеялом, такое ощущение, что ей тоже холодно, что не играет она, подобно умелой актрисе.

Ощущаю, что и у нее в груди ледяная глыба вместо сердца, а может, и я вижу то, что хочется.

— Все доказательства против тебя, - выдыхаю и чувствую, как звенит позвоночник, каждый нерв, каждый сустав.

— А ты ведь не веришь людям? Я забыла, что ты не человек, а машина. Только так не бывает, Игнат, помимо фактов, всегда есть еще и то, что не получится облечь в доказательную форму. И у тебя, дорогой мой муж, есть только мое слово.

У меня душа разрывается. Там, под ребрами, где, казалось, ничего уже нет, становится так невыносимо больно, что выть хочется. Влететь в стену и разхерачить собственную башку, чтобы не думать, чтобы не сомневаться, чтобы не испытывать чувства вины.

Потому что, если все то, что говорит Юля, - правда.

Прикрываю веки.

Распахиваю вновь, и взгляд снова падает на альбом Юли, который я положил на стол.

Мне не нужно подходить к нему, открывать и листать вновь.

Я ведь обладаю фотографической памятью. И воскрешаю в голове листы, на которых были странные пометки с сердечками.

Только теперь свежий альбом в моей голове меркнет, и перед глазами возникает совсем другая работа.

Та, которую мне на стол в офисе кладет моя ведущая сотрудница Марианна Константиновская.

А я разглядываю проект, и взгляд скользит в сторону заметок на полях.. с сердечками Два кадра будто мысленно накладываются друг на друга.

Я распахиваю веки и чувствую, что реально словил удар. Самый настоящий.

Затмевающий все предыдущие.

Потому что эти пометки. они идентичные. носящие четкий след того, кто действительно их рисовал...

Я просто отхожу от Юли. Делаю шаг назад. У меня слишком хорошая память, и сегодня, когда смотрел ее альбом, меня цапнуло, но пять лет — большой срок, и сейчас по мере того, как она говорит, одно накладывается на другое.

И я сцепляю зубы, выдыхаю...

Черт его дери! Мне плохо. Так плохо мне было лишь раз...

В ту ночь я потерял родителей и изломался весь. Словил шок. Более того, врачи думали, что крышей поехал, что всю жизнь буду овощем, и я выжил только благодаря одному человеку -

собственному деду.

И теперь мне предстоит опять поднимать себя, вытаскивать.

— Ты считаешь, что Константиновская — моя любовница? Бежала, потому что думала, что я тебя использовал вместе с ней втемную?

Почему я задаю Юлу этот вопрос?

Все ведь и так ясно, но я хочу пройтись ножом по свежей ране, которая кровоточит и гноится.

Больше не отвечает, лишь кивает, а в глазах какое-то напряжение, будто меня прочитать хочет, будто тоже сомневаться начала в том, в чем всегда уверена была...

А Я. Я играл по-разному. Но не так... такую бы карту я никогда не разыграл Только не с Юлей.

— Игнат.
– Приподнимается на локтях, словно сказать что-то хочет, тревога в глазах усиливается, словно понимает, что я сейчас могу накосячить сильно.

Но я ее уже не слушаю. Разворачиваюсь на своих двоих и выхожу из спальни.

Не могу на Юлю смотреть. Не сейчас. У меня такой ад в груди, так ребра ломит, будто я вновь на той самой трассе, где КамАЗ буквально всмятку разбил автомобиль, в котором были мои родители и я на заднем сиденье.

Вот и сейчас я там, на той трассе, буквально полуживой, убитый морально и душевно...

Почти труп. Живой призрак, потому что я чертов идиот!

Самовлюбленный, высокомерный сноб!

Права была Юля, когда кричала об этом мне в лицо. Не реагирую на охрану, которая у меня на пути встает и буквально отпрыгивает в сторону. С моим лицом только убивать, а трупом становиться никто не хочет, попав под горячую руку.