Словно пес на привязи, забытый хозяевами. Сравнимые чувства: и самому не вырваться и не кому отвязать.

– Двигай!

Я послушно оторвался от двери и, подталкиваемый все тем же пистолем, вышел на дорогу.

«И что теперь?» - колыхнулось в голове. Совсем уж лениво, под толстым слоем равнодушия. Наверное, я произнес мысли в слух, потому как Гаскинс отреагировал.

– Поедешь со мной.

Я с тоской вспомнил о горячей воде, заказанной в номер. Кто знает, когда теперь вернусь в «Матушку Гусыню» и доведется ли вообще. Перед глазами промелькнула физиономия продажного портье, но против ожидания не вызвала никаких эмоций. Мне было все равно…

Понуждаемый тычками, я забрался в очередную самоходную повозку. Всю дорогу только и делал, что пялился в спину извозчика. Где-то там, на краю сознания шумела улица: множеством голосов разговаривала толпа, кричали зазывалы, тренькал проносящийся мимо транспорт. В Ровенске с заходом солнца жизнь замирала, бодрствовали лишь подгулявшие мужички и стражники. Другое дело заокеанский город. Казалось, люди в Баненхайме только того и ждали, когда опустится солнце и можно будет выйти на улицу, подышать свежим воздухом.

В одном месте и вовсе запруда случилась – живой поток перегородил дорогу. Народ то ли шел куда, то ли наоборот – возвращался. Нервный возница долго гудел и матерился, даже выбрался из кабины, в тщетных попытках справиться с людской стихией. Но в конце концов вынужден был смириться, развернув повозку.

– Сделаем крюк, - пояснил он свои действия. И тут же выматерившись, добавил: - известная певичка в город прибыла, Адель эта… Народ, словно с ума посходил, ломится. А куда, спрашивается, ломится, посидеть за пару сотен в дальнем углу? Нет уж спасибо, я своим деньжатам иное применение найду. А если захочу чужого пения услышать, жену попрошу, она у меня еще та мастерица языком работать. Если вы понимаете, о чем я, – возница довольно хохотнул.

О том, что она много болтает или о том, что хороша в постели? Судя по недовольной физиономии Гаскинса, верно было второе. Остаток дороги он продолжал морщится, а возница все трещал и трещал без умолку: про прохожих, не уступающих глупостью целому стаду твердолобых баранов и городских управителей, только и мечтающих, как бы попроворнее забраться в карман простого работяги.

Я слушал краем уха, полностью погруженный в собственные проблемы:

«И что теперь? Кто снимет проклятие аркана? Или так и ходить до конца дней своих с ощущением зуда промеж лопаток. Что там братья-чернецы говорили по поводу запретов: никаких женщин, никакой выпивки? Уж лучше сразу в петлю, чем так жить».

Конечным пунктом поездки оказался престижный район города. Про него еще брат Изакис рассказывал, когда вводил в курс дела.

Добро пожаловать в «Восточные Холмы» - гласила надпись на плакате. Странное название для места, расположенного строго на севере. Рядом была изображена семья: мама, папа и сын – все счастливые, с белозубыми улыбками. Вот бы и мне так… улыбаться.

Когда пришло время сходить, я с трудом выбрался наружу. В глаза ударил яркий свет множества фонарей, цепочкой вытянувшихся вдоль улицы. Редкий транспорт проносился мимо, стараясь лишний раз не шуметь. По дорожкам, выложенным из плитки, прогуливались степенные граждане. Никто никуда не спешил и не торопился. Время словно замерло в этом месте, давая возможность насладиться жизнью: красивыми фасадами домов, подстриженными кустами и сочными лужайками.

В центральном районе из растительности была лишь чахлая трава, да и та с трудом пробивалась сквозь нагромождения из кирпича и бетона. В «Восточных холмах» ситуация обстояла иначе. Здесь улицы буквально утопали в зелени, куда не кинь взгляд, кругом лужайки и деревья. Встречались и настоящие исполины, вроде раскидистого дуба, росшего через дорогу. Могучий, покрытый трещинами ствол внушал уважение. Сразу видно, что старичок успел пережить не одно поколение снующих под кроною людей.

– Двигай!
– пистоль подтолкнул меня по направлению к неприметному дому, спрятанному в глубине сада. Скромное двухэтажное строение с флигелем из темной древесины, отстоящим чуть в стороне. Обыкновенно в таком жила прислуга или гости. Я было направился туда, но ствол пистоля снова уперся в мои ребра.

– Налево!
– приказал Гаскинс.

Пришлось безропотно повиноваться. Я зашагал по дорожке, покрытой красным крошевом, похожим на битый кирпич. Первым поднялся по ступенькам и замер на крыльце, ожидая дальнейших распоряжений.

– Как там тебя зовут? – поинтересовался голос за спиной. – Сига? Так вот, Сига, я бы на твоем месте не дергался. Будь паинькой, если хочешь остаться в живых.

Наивный… Он даже не представлял, что за страшное оружие притащил в дом. Каждому в Ровенске была известна легенда про горную крепость князя Полеского.

Живший без малого двести лет назад правитель взбунтовался против Церкви. Поссорился с одним из местных храмовников, отказавшись платить налоги. Тогда согнали чернецы армию и взяли крепость в осаду, считавшуюся до сей поры неприступной. Её стены возвышались на скалистом уступе, окруженные с одной стороны обрывом, с другой - бурными потоками горной реки. Лишь узкая тропа вела к центральным воротам. Незаметно не подберешься, числом не возьмешь. Да и не собирались чернецы идти в лобовую атаку.