– - Триандла? – удивился Слок. – Но это же нелогично. Зачем убирать своего кандидата за несколько месяцев до выборов?

– - Я тоже считаю это бредом, - согласился Лайон, - но сами посудите – кому ещё выгодна смерть эльфийки? Конкуренту и начальнику. Я слышал, что у них были достаточно серьезные разногласия на дальнейшую жизнь Бёрка.

– - Например?

Лайон пересказал часть тех слухов, которыми с ним поделился Харрик.

– - Хм, занятно, - призадумался на мгновение Слок. – Впрочем, это мне ничего не даёт. Эльфы заблокировали нам доступ в Элв Каэлора. Можно сказать, закрыли границы.

Он странно хохотнул и добавил:

– - Словно у них своё собственное государство.

– - Это как понимать?

Слок вытащил из-под завалов на столе бумагу и протянул Лайону. На едва занятом белом листке тонким и убористым почерком было написано:

«Глава эльфийских домов города Бёрк, ТРИАНДЛ ДАРГОССКИЙ.

В связи с тяжелой обстановкой на улицах анклава и для сохранения городского имущества в безопасности, прошу на время проведения расследования о смерти эльфийки Эллимайны Леендейл запретить любые передвижения полиции Бёрка по территории Элв Каэлора. В виду недавней скоропостижной смерти нашего кандидата в мэры, Свободные Эльфы Вэйрина не могут гарантировать свободный проезд патрульных машин.

По окончанию расследования мы предоставим доступ ко всем документам, а также выдадим подозреваемых в смерти innamari[1]Леендейл».

Лайон не поверил своим глазам.

– - Они прямым текстом угрожают патрульным машинам, я правильно прочитал?

– - Ага, - ответил Слок.

– - А не много ли себе позволяют «Свободные Эльфы Вэйрина»?

– - Очень много, Лайон. Но я ничего не могу поделать, потому что приказ одобрен высшим прокурором Вэйрина. Я понятия не имею, как ему это удаётся, но Триандл может заткнуть за пояс кого угодно. Мне кажется, даже президента Ринкона.

Если бы Лайон умел свистеть, он бы сейчас присвистнул. Такой наглости от Триандла он не ожидал.

– - Вы не пытались с ним связаться. Ну, с Триандлом? – уточнил Лайон.

– - Не отвечает. Помощник сообщил, что у эльфа встреча. А потом он был на заседании большого эльфийского совета. Третий мой звонок был переведён в режим ожидания, а после отклонен с истечением времени.

– - Вот ублюдки.

Слок поднял на парня удивленный взгляд.

– - С каких пор Лайон Нейгард выражается?

– - Жизнь заставила, шеф.

Эдвард хохотнул и подошёл к окну.

– - Теперь понимаешь, почему мне необходим прорыв, Лайон? На карту поставлена моя работа, репутация полиции… да много чего ещё, - Слок обернулся. – А ещё прорыв нужен тебе, Лайон. Если уж твой гениальный ум до сих пор не обнаружил виновных… Я представляю, каково тебе.

– - О чём вы?

Шеф полиции посмотрел на Лайона немигающим взглядом, но потом махнул рукой:

– - А, не обращай внимания. Иногда выдаю желаемое за действительное.

***

В конечном счёте, Слок таки отправил Лайона и молодого детектива Карпентера опрашивать коллег Эллимайны по театру… и это были худшие три дня в жизни Нейгарда.

Длинный тёмный туннель привёл Лайона в зал, где должен был проходить допрос. Впереди шёл молодой помощник. Похоже, он очень нервничал, потому что в машине бросил фразу, что восхищен актерской игрой труппы Эллимайны и ему неловко кого-то из них подозревать. Лайон и сам каких-то пару недель назад сидел здесь, в этом зале, наслаждался постановкой древневэйринской драмы про защиту эльфийской крепости Баэлор, а потом его окликнул Лэнсберри и лишил спокойной жизни. Совсем недавно это было, а словно пару лет прошло. Впрочем, даже если бы Картер тогда не появился в театре, Лайона всё равно привлекли бы к расследованию. Может, всё было бы иначе. Во всяком случае, Сэнвелл бы точно не попал в аварию. Судьба весьма странно распоряжается нашими ожиданиями.

Поначалу опрос актёров не казался таким уж обременительным занятием. Лайону даже понравилось задавать вопросы о внутренней кухне театра: «как они готовятся к ролям», «как взаимодействуют после выступлений», «выпивают ли вместе»? Когда сидишь в зале, то наслаждаешься рассказываемой историей и совершенно забываешь о том, что все они – живые существа, со своими страхами, привычками и, конечно же, несовершенствами.

И хотя труппа не очень охотно делилась интимными подробностями жизни в театре, Лайон отметил для себя несколько моментов. Например, не все Эллимайну боготворили. Некоторые актрисы, особенно из эльфиек, отзывались с некоторой завистью к её способностям. Она была не молода, но при этом совмещала игру в театре и предвыборную компанию. Эссамина, совсем молоденькая эльфийка, игравшая в постановке роль злой богини, отметила, что Эллимайна часто ходила подавленной из-за понимания, что, победив на выборах, должна будет оставить театр. Бурлад – высокий и утонченный эльф, игравший эльфийского принца Ледестана – подтвердил эти слова, а ещё добавил, что плохое настроение примы зависело от хода избирательной компании.

– - Однажды я видел, как она пришла после дебатов, села в углу в кресло и зарыдала. Я попытался её расспросить, что случилось, но она ничего мне не сказала.

Лайон изредка делал заметки в блокнот, который выдал Карпентер, но в основном просто слушал и анализировал.

Однако, чем дольше они опрашивали труппу, тем чаще Лайон задумывался, а насколько актёры вообще честны с ними. Они утверждали, что Эллимайна ни с кем не ссорилась, всегда была душой театра, помогала и людям, и нелюдям, иногда даже заказывала еду на вынос на всю труппу, а это без малого шестьдесят ртов. Даже когда Лайон задавал прямой вопрос, была ли эльфийка конфликтной, срывалась ли на других актеров, все заявляли, что подобного не было.