Шрифт:
Не знаю, что все это время не позволяло мне упасть, но именно сейчас внутри что-то сломалось, оборвалась тонкая, но жизненно важная нить…
Это точка?
Глава 16
«Ее вкус горит на моем языке …»
Мирон С.
_______________________
— Савельев? Чехов? — удивленно протянула Мартынова, увидев нас с Жорой на пороге своего дома. Не сказать, что Маша была рада нашему визиту. — Адресом ошиблись?
— Мы по делу, Мамасита. Так что хватит ядом плеваться, — отодвинув Машку в сторону, Чехов нагло переступил порог ее дома и отправился прямиком в комнату девушки.
С Машкой мы знакомы чуть ли не с пеленок. Ходили в один детский сад, правда группы разные, учились в одной школе и по иронии судьбы выбрали один и то же универ. Девка она отбитая, слишком импульсивная, поэтому прежде чем сказать Мартыновой что-то обидное, нужно поставить перед лицом блок, чтобы в случае бомбежки не получить в табло и не загреметь в больницу с переломом носа или вывихом челюсти. Три года джиу-джитсу дают о себе знать.
— Чего хотели, варвары? — налетела на нас орлица, закрывая дверь комнаты.
— У нас тут труба, Мамасита, — нагло заваливаясь на кровать, Жорик взял в руки какой-то гламурный журнал и принялся его листать, разглядывая девушек в купальниках. Эстет, блядь!
— Фамилия у нее, случайно, не Тихая? — продолжает извергаться Машка, отбирая у Писателя глянец. — Савельев, забирай дружка, и валите отсюда!
— Ебать… — выдаю протяжно, прочесывая пятерней волосы на макушке. — Ты все-таки ведьма, Мартынов! — падая на широкое офисное кресло, обтянутое кожей, беру карандаш и принимаюсь крутить на нем угольник. — Как просекла?
Интересно, это случайное попадание? Или я действительно слишком ярко реагирую на каждое появление новенькой?
— Да тут не нужно быть ведьмой! — воскликнула Мартынова и закатила глаза. — Ты когда видишь Аню, у тебя в глазах, как в тех игровых автоматах, загораются сердечки.
Эти слова цепляют. Какие, на хуй, сердечки? Мой предел — красная хрень в сообщениях в виде эмодзи. Я вам, блядь, не романтик, так что этот ванильный чес задвиньте подальше! А то что Тихая, словно кассета в проигрывателе, без перерыва крутится в башке, так это из-за того, что я не получил желаемого. Мне нужно всего лишь «прижечь рану», и вся эта белиберда с одуряющими эмоциями пройдет.
Стопудово пройдет!
Тут же ухмыляюсь и смотрю в окно.
Да кого я, блядь, обманываю!
Нихера это не пройдет. Уже как месяц не проходит. Пора признаться самому себе, что Она — моя. Только моя.
Но иногда меня переклинивает. Особенно когда расслабляюсь алкоголем. Тогда все обостряется, ощущается в разы сильнее. И Тихой становится слишком много. Кажется, что новенькая вытесняет все, что есть внутри меня. Порой хочется выжечь синие стрелы из нутра, обнулить эмоции, очиститься, чтобы… Чтобы заново впустить ее. Чтобы снова утонуть в манящей синеве, чтобы в очередной раз признать, что я попросту одержим ею.
— Маш, мне правда нужна твоя помощь! Кажется, вы неплохо поладили. Помоги мне к ней…
— Яйца подкатить? — шипит Мартынова, раздувая капюшон. — Так это не по адресу. Ты удачно их закатываешь в лунку Жозефины, — и, шлепнув по кулаку ладонью, мол, все знают, что ты натягиваешь Жози, выкатывает фак. — Хрен тебе, ловелас Савельев!
Вот же коза несговорчивая! Но мне нужно ее разговорить, иначе придется снова пасти Тихоню под окнами. А я уже и так себя ощущаю гребаным сталкером.
— Мне просто нужно ее увидеть. Можешь вытащить Аню в кафе, ну, или… Я не знаю… За шмотками в торговый центр… — продолжаю продавливать просьбу.
— Что ты задумал? Признавайся! — сощурившись, Маша складывает руки на груди и принимается меня сканировать.
— Бля, Машка… — не выдерживаю ее острого взгляда. — Не будь душнилой, а. По старой дружбе прошу, помоги. Я просто хочу… — останавливаюсь и прикусываю язык. — Помоги в последний раз. Пожалуйста.
— Хорошо, Савельев! — сдается Мартынова, вскидывая руки. — Но если ты обидишь Аню, клянусь, я выпотрошу из тебя все дерьмо и лентой в твоем же саду развешаю, понял? — громко ударив ладонью по столу, так, что даже Жора подскочил, смотрит на меня с лютой угрозой. Теперь же я не сомневаюсь в ее намерениях надрать мне зад, поэтому просто киваю. — Через полчаса мы с девочками встречается в парке Горького. Аттракционы, шаурма… Аня будет там же.
— Мамасита, ты супер! — вскакивая с кресла, подхватываю Мартынову на руки и делаю несколько оборотов.
— Валите уже! Голова от вас разболелась! — ворчит Маша, пряча улыбку.
Ага… Значит, в шесть часов в парке развлечений. Ну, Тихая, я не виноват, что у тебя подруги такие болтливые. Хотя… Если бы Машка не раскололась, я бы, блядь, как лох снова патрулировал около окон ее спальни.
Смотавшись домой, быстро принимаю душ и меняю шмот — толстовка и рваные джинсы. Часы, банковская карта, сигареты. Собрался быстрее, чем за сорок секунд. И теперь, нервно постукивая пальцами по рулю, жду, пока Султан надрочит свой причесон. Модник херов!