— Это была лучшая ночь. Я так тебя люблю Мирон. Помни об этом… — кусая губы, хватаюсь за край футболки и тяну ее вверх, обнажаясь. — Что бы ни произошло, какие бы стихии ни пытались нас разлучить, я всегда буду твоей…

— Моей особенной? — шепчет Мир, загораясь.

— Твоей. Особенной…

Целуя его, сдаюсь без боя. Вхожу в раж. Позабыв о времени, отдаюсь во власть нахлынувших ощущений, которые сводят меня с ума.

Между ног все еще немного саднит, но это ерунда. Сейчас я просто нуждаюсь в контакте, в этой аномальной близости. И если остановлюсь — умру. Вот так вот просто. Сгорю, подобно куску бумаги, который кто-то поджег.

Проводя рукой по лицу, губам, волосам Мирона, с каждым движением все больше приближаюсь к тому состоянию, когда, кажется, перестаешь владеть своим телом. Я хочу, чтобы Мир снова наполнил меня собой, дал насладиться каждым прикосновением, довел до безумия.

Чувствую, как внизу живота начинает пульсировать горячая волна, которая медленно поднимается к самой макушке. По телу пробегает ток, и я вся дрожу от возбуждения.

— Подожди… — Мирон разрывает поцелуй и резко меняет положение — укладывает меня на кровать, а сам оказывается сверху. — Презерватив, Ань, — говорит он и тянется к сумке.

Господи, защита…

Разорвав фольгированный пакетик зубами, Савельев раскатывает презерватив по его… кхм… органу. Большому такому, красивому, с выпирающими венками. Никогда бы не подумала, что даже в этом есть своя эстетика.

— Хочу, чтобы ты начала принимать таблетки, — сипит Мир и, накрыв меня своим телом, входит до упора. Закрывает глаза, с ярким удовольствием выдыхает. — Я должен чувствовать тебя безо всяких преград, Ань.

Выгибаю спину, чтобы прижаться к нему еще теснее. Всхлипывая от наслаждения, которое Мирон дарит в этот момент, сжимаю его волосы у корней. Не думала, что каждый миллиметр моего тела может быть таким чувствительным. Или это Савельев смог подобрать к нему ключи.

— Не сдерживайся, — умоляю я. — Мне так хорошо с тобой.

Наше дыхание становится прерывистым, а в глазах — безумный огонь. С сомнением в глазах Мир быстрее двигает бедрами, жестче, до боли сжимает мою талию. Но сейчас даже эта боль приносит невероятное удовольствие.

Мы сталкиваемся, врезаемся телами. Пошлыми шлепками разрываем пространство. Но мне и этого мало. Я не знаю, какие перемены пережил мой организм во время нашего первого настоящего секса, но сейчас мне хочется, чтобы это не заканчивалось, словно я только сейчас смогла по-настоящему почувствовать силу голода.

— Господи… Да… Ах… А-а-а… — широко распахнув глаза, через крик душу выталкиваю, когда огненная лава накрывает меня с головой.

Пытаясь собрать себя по частям, словно пазл, прячу улыбку. Не хочу думать о том, что у нашего счастья есть срок годности.

Мы же навсегда?

Навсегда!

И это все настоящее: сумасшедшая любовь, которая неподвластна времени, расстояниям и людским пересудам.

— Не хочу уезжать, — говорит Мирон, одеваясь. — Это, блядь, пытка какая-то. Я даже день не могу без тебя прожить.

— Я буду звонить тебе, писать. А хочешь… Могу отправлять голосовые сообщения, — чувствуя, как слезы обжигают щеки, вытираю их ладонью.

— Полетели со мной? — серьезным тоном говорит Мир. Вижу, что не шутит. — Полетели, Тихоня. Меня пиздец как это расстояние ломает.

— Не делай больнее. Я и так не хочу тебя отпускать.

— Тогда… — расстегнув на сумке боковой карман, Савельев достает узкую прямоугольную коробку. Открывает ее, заставляя меня широко распахнуть глаза и заглушить удивленные вздох, приложив ладонь ко рту.

На белой подушке, сверкая камнями, лежит браслет, а посередине плоского плетения — две буквы. Две жизни. Но одна вселенная.

— Ань… Не забывай, — говорит Мир с такими интонациями, что у меня сжимается сердце. Кажется, будто мы прощаемся навсегда. — Не забывай меня никогда, — и аккуратно сцепляет замочек на моем запястье.

— Никогда… — шепчу в ответ. И отпускаю.

На прощание целуемся. Долго, оттягивая момент мучительной разлуки. Не думала, что это будет так тяжело. Мне хочется привязать Мирона к себе, сделать так, чтобы он никогда не оставлял меня одну. Но время неумолимо, и мы должны расстаться, чтобы встретиться вновь.

После того как дверь за Миром захлопнулась, еще несколько часов не могу прийти в себя. Перебрала уже несколько десятков способов, чтобы успокоиться, но ничего не выходит. В комнате по-прежнему чувствуется его запах. На запястье блестит браслет, напоминая о нем. Цветы — как воспроизведение наших чувств. И даже сообщение от Савельева разрывает сердце от щемящей тоски.

Чемпион: «Идем на взлет. Скучаю. Люблю. Бесконечно твой М.»

Нормально ли то, что между нами происходит? Иногда меня пугает сила чувств, которые я испытываю к Мирону, она и поглощает меня полностью, и я теряю всякое представление о реальности.