Шрифт:
Да, блядь, стопудово дело именно в этом!
Любовь — дикое и безумное чувство. Оно куражит. Оно штормит. Наполняет энергией. Делает тебя сильнее и наполняет счастьем.
Не отрываясь от сладких губ, приподнимаюсь и пристраиваюсь членом к… к звезде. Да, иначе Анину киску не назвать! Она блестит от возбуждения, сияет, сука, вся. Звезда же, звездочка… Не иначе.
Киска… Пирожок… Пися… Писюха…
А у моей, блядь, звезда!
Оттягиваю крайнюю плоть и вожу головкой между половых губ, чувствуя, как сильно потекла моя девочка. И этой тягучей смазки оказывается неприлично много. Она стекает по ее плоти, оставляет влажные следы на бедрах, обволакивает член, позволяя ему мягко скользить то вверх, то вниз.
В висках долбит от напряжения. Каждый вздох, каждый звук и стон Ани резкими вспышками отражаются в главной мышце, которая работает на износ. Все, это тотальное поражение.
Направляю член к узкому входу во влагалище. Фиксирую. На секунду замираю, но лишь только для того, чтобы Аня смогла собраться с духом.
Глаза в глаза. Непрерывный контакт. Кожа к коже. Резкий толчок…
Жар. Теснота. Разрыв…
И я ловлю ее крик губами.
Аня резко дергается и врезается ладошками в мои плечи. Вижу, как из глаз хлынули слезы. В какой-то агонии она отталкивает меня и вертит головой, сильно зажмурившись.
— Тише… Тише, маленькая… Сейчас будет легче… — собираю соленые капли языком, целую мою принцессу. От понимания, что я причинил ей боль, внутри все переворачивается. Так, блядь, швартуемся! — Мы можем прекратить, — и вынимаю член, позволяя моей малышке отдышаться.
— Нет! Нет! Все хорошо… — шепчет Аня, подаваясь ко мне. — Не останавливайся. Я в порядке, — пытается то ли себя, то ли меня успокоить сквозь слезы. — Просто скажи, Мирон…
— Я люблю тебя, моя особенная!
На этот раз вхожу во влагалище медленно. С особым трепетом и осторожностью начинаю двигаться, растягивая мою девочку, наполняя до упора. Даю привыкнуть к ощущениям и немного прийти в себя. А сам же, блядь, держусь из последних сил, потому что от волнения Аня с какой-то немыслимой силой стискивает мышцами член, и в этой тесноте его словно раздирает.
— Не больно? Расслабься… Охуенно… Охуенно быть в тебе, чувствовать тебя внутри… Моя…
И с каждым толчком член все легче скользит, залетает с пошлыми шлепками, а на смену болезненных стонов пришло удовольствие, потому как Аня начала подаваться мне навстречу.
— Мирон… Мне хорошо. Очень хорошо. Да… Ах… — пыхтит и стонет принцесса, шире бедра разводит. — Пожалуйста… Только не останавливайся…
Целуя ее шею, грудь, кусая соски, лаская бедра и талию, слегка наращиваю темп. На каждом толчке просто разлетаюсь на части. И кто бы знал, как трудно бить по тормозам, когда хочется трахнуть принцессу с такой жадностью и дикостью, чтобы наверстать каждый упущенный момент.
Смотрю на мою разгоряченную малышку и никак не могу поверить в происходящее. Боюсь, что на рассвете это все окажется лишь сном, что ее образ — всего лишь плод моего больного воображения.
На этой ноте даю себе установку:
Не спать. Не закрывать глаза. Не отпускать.
Боже… Я в ней… Я первый… Я ее трахаю… Блядь, трахаю же… Моя!
— Люблю… До смерти, Ань… Это же навсегда, понимаешь? Неделимые…
— Люблю! — отражает Аня и ее мышцы снова сжимаются вокруг члена.
Словив огромную порцию эндорфинов, шагаю в нирвану. Делая три финальных толчка, закатываю глаза и начинаю хрипло стонать. Еще толчок. И еще. Последний — контрольный. Вынимая член, обхватываю его ладонью и оставляют очередную метку на Ане — содрогаясь в сладком спазме, заливаю ее живот спермой.
Теперь, когда между нами разрушен последний барьер, мы становимся одним целым.
___________________
Глава 28
«Что бы ни произошло, какие бы стихии ни пытались нас разлучить, я всегда буду твоей…»
Аня Т.
_______________________
— Ты как? — спрашивает Мирон, когда я возвращаюсь из ванной, где полчаса пыталась отстирать в холодной воде кровь с простыни.
— Кажется, пятен больше нет, — не смея посмотреть в его глаза, принимаюсь нервно теребить волосы и переминаться с ноги на ногу.
— Ань, я не об этом. Иди сюда, — Мир ловит меня за запястья и тянет к себе, вынуждая сесть на кровать. — Жалеешь о том, что произошло? — поглаживая тыльную сторону моей ладони большим пальцем, всматривается в глаза. Вижу, как он изводит себя, как мучится, ожидая ответа.
Но как ему сказать, что этой близостью я подписала себе смертный приговор? Если родители узнают о том, что я больше не невинна, они откажутся от меня. Секс до свадьбы — это, по их мнению, большой грех, который даже после смерти не замолить. Но всего лишь на минуту я представила, что мне придется обнажиться перед чужим мужчиной, лечь с ним в одну постель и позволить коснуться себя, внутри все бабочки не просто умирают, она самым натуральным образом подыхают в адских муках.
И жалею ли я о том, что произошло?
Нет!
То, что я испытала этой ночью — выше неба. Разделять чувства и удовольствие с тем, кого любишь — настоящее счастье. И нет ничего лучше, чем подписать этот самый приговор, сгорая в объятиях любимого.
— Тихоня, не молчи… Только не сейчас… — Мирон пересаживает меня к себе на колени и нежно касается моих губ своими.
Да, в этой жизни, как и в любой другой, есть место для горьких разочарований. Но когда тебя обнимают сильные руки, а губы касаются шеи, все остальное не имеет значения. Я хочу жить здесь и сейчас, в настоящем, которое принадлежит только мне.