— Ты невыносима. — вырвалось у меня. Но ей, кажется, все нипочем.

— А меня не надо выносить. Я и здесь хорошо лежу. Хотя постой, ты, что назвала меня толстой? — она подскочила, сдувая пыль с зеркала и пытаясь рассмотреть свое отражение, не переставая при этом чихать. — Вот-вот смотри внимательнее, апчхи. Я само совершенство! Видишь? Хотя, что уж там… Слушай, что тебе мудрая я говорю.

Я улыбнулась, так хорошо здесь сейчас. Несётся над крышами городка тихая музыка, ведётся душевный разговор родных, но таких далёких, разделенных веками людей. Через некоторое время я все же откладываю скрипку в сторону, и мелодия умолкает. Пришло время книги.

Сняв все одеяла с кровати, уложила свою будущую родовую ценность на ее кривые шершавые доски как на стол и присела рядом. Зачарованное перо гном подарил мне в комплекте, отказавшись от какой-либо платы, и теперь осталось правильно его применить.

Следуя инструкции, оцарапала центр своей ладони острым краешком пера и, подождав несколько секунд, приложила к обложке книги. Капля моей крови упала в самый центр, впитываясь в обложку, а в следующий миг узор цветка вспыхнул огнем, кажется, выжигая на моей ладони свою точную копию.

Кто бы знал, чего мне стоило не отдернуть руку! Сдерживая крик, я согнулась, тяжело и рвано глотая воздух. Надо мной склонились размытые лица, в ноги уткнулся мокрый нос Пиона, на плечо забралась саламандра. «Я не одна, я справлюсь» — твержу себе мысленно, а вокруг тишина.

Постепенно и огонь, и боль утихли. Еще не веря, что все закончилось, я нерешительно открыла глаза, чувствуя, как теплая лапка Добби пытается стереть дорожку слез с моей щеки. Я плакала? Хотя, не все ли равно… Ведь в центре моей ладони ровным золотистым узором переливался отпечаток огнецвета.

— Теперь так всегда будет? — спросила, указывая на светящийся узор.

Довольно приметная деталь, а я не хотела бы светиться ни в прямом, ни в переносном смысле.

— Нет, такие знаки проявляют себя только при работе с книгой и родовыми заклятиями. — ответил Илур, как наиболее опытный в вопросе. — Ты должна вписать свое имя.

— А если я его изменю?

— Можешь вписать две версии, одна будет видна только членам рода, а другая всем остальным, если возникнет надобность в оформлении каких либо документов. Но второе имя должно происходить из первого, иначе магия его не примет.

Больше вопросов не было. То есть были, конечно, но не к месту и не ко времени. Поэтому, недолго думая, я открыла первую страницу.

«Полина Витальевна Черемушкина» — выводила я, как можно более ровную строчку вспоминая уроки черчения. Имя напитывалось золотистым светом, втягивая в себя прожилки со светлых полупрозрачных листов книги. Кое-где кривоватые буквы сами собой обрастали изящными завитками, выравниваясь аккуратным курсивом. Мне даже немного обидно стало. Значит, я зря так старалась?

«Илина Рэм» — сократила полное имя на местный манер, уже более уверено вписывая его ниже и наблюдая, как искрится каждая новая буква.

— У нас такого не было! Ничего не светилось… — заворожено проговорил Тит.

Настал его черед. Уколола его ладонь пером, примеряясь к следующей странице. И вот на ней появилось новое увитое завитками имя "Тит Рэм". Братишка.

Зачарованно глядя на страницы родовой книги, он повернулся ко мне, словно не решаясь броситься в объятья, и я делаю первый шаг, растрепав его белобрысую шевелюру. На руке у Тита красовалась маленькая постепенно затухающая версия огнецвета. Никак не привыкну называть его Ардентисом. А вот мое запястье внезапно обожгло, как при электрофорезе, словно по руке будто бы пробежалась маленькие искорки, превращаясь в узор с небольшими огненными цветами. Я недоуменно обернулась к Илуру.

— Чему удивляешься? Это члены твоего рода, ведь ты глава.

— Но их трое, помимо меня. Один цветок — Тит, а остальные?.. Я ведь больше никого не вписывала!

— Родовая магия это в первую очередь душевная привязанность. Она черпает силу не столько в крови, сколько в эмоциях носителя. Видимо где-то есть те, кого ты искренне и всей душой считаешь своей семьёй. И они не вписаны не в одну другую родовую книгу, вот ты их и притянула.

— И эти огоньки… Это ведь значит что с ними все хорошо, так? — на моих глазах снова появились слезы, и Илур с Титом покосились с непониманием.

— Насколько я знаю, после смерти огоньки угасают, а имя в книге выжигается, так как теперь останется неизменным. А если кому-то из рода угрожает опасность, ты даже можешь почувствовать жжение в руке.

Я раскрыла страницы, которые до этого оставались пустыми, впиваясь в черные буквы «Виталий Романович Черемушкин», и ровные золотистые строки рядом «Элиза Рэм», «Алис Рэм».

Этот мир принял их… Чтобы это ни значило. Наконец-то у меня появилась надежда, что или я с ними, или они со мной, но мы обязательно встретимся!