Когда слава о каком-нибудь разбойнике разносилась в горах, говорили: «Как Ахмед Великан». Если разбойник не нападал на женщин, говорили: «Как Ахмед Великан». Если он не убивал людей, не притеснял народ, говорили: «Как Ахмед Великан». Все хорошее было связано с именем Ахмеда Великана.

Старик повернулся к Мустафе:

— А каким был Ахмед Великан? Знаешь?

— Отец рассказывал, что он любил бедняков, что такого храброго, честного разбойника еще не было в этих краях.

— А не рассказывали вам, какого он роста, какое у него лицо? — спросил старик.

— Отец говорил, — продолжал Мустафа, — что он большого роста, черный, с огромными усами. Человек-гора, вот какой Ахмед Великан. Отец мой с ним разговаривал. На лбу у него большая черная родинка. Глаза светятся. Он без промаха попадал в монету. Да-а… в монету попадал. Отец мой даже разговаривал с ним.

— Кто отнял у разбойников жену гяура Абди и возвратил ему? — шутливо спросил старик.

— Кто же, как не ты. Разве не ты сказал нам об этом?

Старик смутился.

— Я…

Мемед внимательно посмотрел ему в лицо. Между поседевшими бровями он увидел большую родинку. Только родинка была не черная, а зеленая… Теперь уж Мемед не мог оторвать глаз от этого лица.

— Помнишь, ты отнял и вернул, — приставал Мустафа.

— Нет-нет, я не отнимал и не возвращал. Она умерла.

Старик подложил под голову суму и лег.

Мустафа толкнул Мемеда и тихо сказал:

— Вставай, нужно идти.

Мемед молча встал. Взгляд его был прикован к лицу старика. Тот открыл глаза:

— Значит, вы уходите?

— Будь здоров! — восхищенно сказал Мемед.

— Будь здоров! — повторил Мустафа.

— Счастливого пути, — сказал старик. Он приподнял с сумы голову и посмотрел на них. Когда они отошли, он снова опустил голову и закрыл глаза. Рядом журчал ручей.

До хвойного леса около Девебойну они шли молча. Лицо Мемеда было суровым, ему было грустно. Иногда его охватывало какое-то радостное чувство, но тут же пропадало, словно опускалась черная туча. Несколько раз он искоса взглянул на Мустафу. Тот не понимал, в чем дело. Когда они одолели подъем, Мемед устало опустился на камень. Вдруг он улыбнулся, Мустафа воспользовался случаем и спросил:

— Скажи, почему ты смеешься?

Мемед продолжал улыбаться.

— Скажи, — настаивал Мустафа.

— Аллах свидетель, этот человек — сам Ахмед Великан. Мне так показалось, — серьезно сказал Мемед.

— Ерунда.

— Как ерунда? Этот старик и есть Ахмед Великан, он самый!

— Да ну тебя! Этот человек такой же, как и мы все. Как мой дед. Чем он похож на Ахмеда Великана?

— Ты видел у него на лбу родинку? Как раз посредине?

— Не видел.

— Посреди лба у него большая зеленая родинка…

— Не видел.

— Глаза его горели, как факелы.

— Не заметил.

— Глаза его блестели, как стекло.

— Ничего подобного.

— Мне кажется, что никто другой, кроме этого человека, не может быть Ахмедом Великаном.

— Ерунда! Если бы такой человек мог быть Ахмедом Великаном, на свете не было бы прохода от них. Этот человек такой же, как ты и я…

— Глаза его горели, как факелы. Лицо так и притягивало. Он казался своим, близким… Если бы твой отец увидел его…

Перебирая подробности этой встречи, они спустились по склону. Неожиданно перед ними открылась равнина. Вдалеке виднелась большая роща тополей. Долину разрезала сверкающая на солнце извилистая лента реки. Они впервые видели такую длинную, блестящую реку.

— Вот и пришли, — сказал Мемед.

— Откуда ты узнал?

— Реки на Чукурове с излучинами. По-моему, это река Саврун. А роща тополей должна быть около деревни Кадирли. Так рассказывал дядюшка Дурмуш Али, помнишь?

Мустафа подумал, что Мемед рассердился, так резко он отвечал ему. Обычно рассердить его было нелегко. Но уж если рассердится — несдобровать. Мустафа решил как-нибудь успокоить его.

— Верно, — сказал он. — Вот она — Чукурова. Ты хорошо запомнил слова дяди Дурмуша Али.

Они вошли в деревню Шабаплы. Вода прорвала арык и затопила дорогу, которая проходила немного ниже. Мемед и Мустафа вынуждены были разуться.

Еще ниже, там, где теперь стоит дом Болата Мустафы, красные земли чередуются с белыми. Здесь заросли колючек.

За колючками показались первые дома касабы. Часть этих домов была сделана из камыша. Над ними возвышалась какая-то большая постройка с черепичной крышей. А дальше поблескивало оцинкованное железо и красная черепица выбеленных домиков. Касаба расстилалась, как игрушечный городок. Мемед и Мустафа широко раскрытыми глазами смотрели на касабу. Как бело все кругом! Как много домов! Они не могли оторвать взгляда от возникшей перед ними картины.