— Ребята, подумайте о своей голове, — с трудом проговорил он. — Их самое малое сто пятьдесят человек. Оставьте меня. Ничего не поделаешь, такова судьба.

Осмотрели его рану. Пуля пробила шею и через верхнюю часть лопатки вышла наружу, открыв на спине большую рваную рану.

— У меня к вам просьба, — начал Реджеп Чавуш. — Я хочу сказать о Джаббаре. Не бросайте его — это честный, хороший парень. Он может командовать армией. Если бы не он, я бы давно погиб. Когда он увидел, что меня ранили, он принял огонь на себя. А после так начал стрелять по ним, что они растерялись.

Разорвали рубашку и перевязали рану. Уже в полузабытьи Реджеп Чавуш сказал:

— Прорвите… прорвите кольцо.

— Это невозможно, Чавуш. При попытке пробиться мы погибнем. Они и так нас боятся. Или продержимся до вечера, или погибнем здесь, — сказал Мемед.

Реджеп Чавуш сосредоточенно смотрел в одну точку. Он с трудом сдерживался, чтобы не закричать от боли.

— Знаешь, Мемед, пожалуй, ты прав. Если хоть один из вас попытается бежать, вы все погибнете. Собери всех товарищей. Пусть они дадут клятву не отступать ни на шаг. Я понял, что убегать от них — значит погибнуть. Держитесь. Они не осмелятся напасть; если бы могли, давно бы сделали это. Они боятся ловушки.

— Давай, Дурду-ага, последуем этому совету, — предложил Мемед.

— Берегитесь сына Зала, — продолжал Реджеп Чавуш, — он трус. За ним смотрите в оба. Он может сбежать…

— Давай собирать ребят. Хорали и Джаббар пусть продолжают стрелять, сдерживая врага, — распорядился Дурду.

Раздался свист — сигнал сбора. Но разбойники не обратили внимания на этот сигнал.

Сын Зала жаловался стоявшему рядом товарищу:

— Как можно созывать людей в этом аду? Спасения ведь нет. Реджеп Чавуш погиб.

На свист первым пришел Хорали, потом Юсуф, за ним Гюдюкоглу.

— Где сын Зала? — настороженно спросил Дурду.

— Идет, — ответил Хорали. — Припал к земле, ни одного выстрела не смог сделать. Все время дрожит.

— Странно. Я считал его самым храбрым у нас.

В это время подполз сын Зала. Руки его были в крови.

Дурду приказал Хорали и Джаббару продолжать стрельбу.

— Вы должны их сдерживать. Нам нужно поговорить.

Наступившая пауза, вызванная сборами, сильно встревожила Асыма Чавуша. Это была не первая его встреча с Шалым Дурду. Асым Чавуш никогда не понимал его замыслов. Шалый Дурду мог действовать безрассудно, но мог предпринять и умный маневр. Человек, принявший бой на открытой местности, либо просто ищет смерти, либо неопытен, сумасброден и глуп, либо готовит западню. Разве Шалый Дурду, который мог проскочить сквозь игольное ушко, попадет в ловушку? Асым Чавуш думал, что здесь скорее ловушка для него самого! Вот-вот попадется он в сети! На что решиться? Этого он не знал. Если он отступит, грош ему цена. Держаться? Но здесь, конечно, подстроена ловушка… Его уничтожат. А пули, которыми сбили шапку с его головы, ранили в руку? Не предупреждение ли это? Да и слова Мемеда напугали его. Если бы тот, кто стрелял в Асыма Чавуша, захотел, то давно бы убил его. Но как отступать, когда Шалый Дурду окружен? Разве еще представится такой случай?

— Братцы, — закричал Асым Чавуш. — Ни с места! Посмотрим, что будет делать Шалый. Он окружен. Он в наших руках, и по своей воле, не то он давно бы добрался до скалы на горе Мордак…

— Я этого подлеца давно знаю, — сказал ефрейтор из отряда Асыма. — Это большой сумасброд. Захотелось ему, вот он и остался здесь. Ни о какой ловушке он и не думает. Уж очень самонадеян. Давайте сожмем кольцо, и вы увидите, как он попадется нам в руки.

— Шалый Дурду — матерый волк. Он много лет пробыл в горах и сразу боя не примет. В случае чего — отступит и укроется в лесу. Здесь самое открытое место… За этим, конечно, что-то кроется. Будем смотреть в оба и ждать, — все еще раздумывал Асым Чавуш.

— Нет, Асым Чавуш, он очень верит в себя, — продолжал ефрейтор. — Нужно его окружить и на этом дело кончить. Нужно сжать кольцо. Мы его утопим в ложке воды.

Асым Чавуш выругал ефрейтора и приказал:

— Стоять на своих местах!

Раздались выстрелы. Это стреляли Хорали и Джаббар. Но Асым Чавуш не обратил на них внимания.

— Держаться друг за друга, не отходить. Все будем стрелять с одного места. Если даже подойдут вплотную и приставят к виску винтовку — с места не сходить. Дайте слово! — приказал Дурду.

— Слово, — ответили все вместе.

— Теперь ищите удобное место, чтобы надежно окопаться…

— И мне идти? — спросил Мемед.

— Иди.

Вдруг Мемед закричал:

— Ложись! — и быстро припал к земле. Над головами разбойников засвистели пули.

— Видели? Здесь нас не оставят в покое, — сказал Дурду.

Долгое время никто не поднимался. Жужжа в воздухе, пули ложились совсем рядом, справа, слева.

Сын Зала все еще дрожал. Вдруг, широко раскрыв глаза, он закричал:

— Мемед ранен!

— Правда? — спросил Дурду.

Мемед, услыхав, что речь идет о нем, повернулся:

— В чем дело?

Сын Зала стучал зубами.

— Ты весь в крови… Ты ранен…

— Я ничего не чувствую, — сказал Мемед.

Он провел рукой по голове. Рука окрасилась кровью. Сердце Мемеда учащенно забилось. Он ощупал голову, ища рану, но не нашел.

К Мемеду подошел побледневший Дурду. Он осмотрел голову Мемеда и, найдя рану, сказал:

— Немного царапнула.