Извещенный о восстании в Брюгге, Филипп Красивый приказал созвать армию. Мобилизация дворянства требовала времени, и начать кампанию можно было не раньше лета. Для решения самых насущных проблем король поручил своему двоюродному брату Роберту, графу Артуа, собрать некоторое количество войск и отправиться во Фландрию. Возможно, считал король, этого авангарда будет достаточно для восстановления порядка.

В течение июня Роберт д'Артуа собирал свою небольшую армию. В самом конце месяца он покинул Аррас и вступил в графство Фландрия. Лилль и франкоязычная часть графства (примерно современный департамент Нор) остались верны королю. Однако в голландскоязычном регионе королевские гарнизоны находились в тяжелом положении. В Куртре (Кортрейке) французам пришлось оставить город и отступить в замок, где они были осаждены фламандским ополчением. Роберт д'Артуа намеревался начать свою кампанию с захвата Куртре. 8 июля армия, которой он командовал, подошла к городу. А утром 11 июля обе армии выстроились в боевой порядок на равнине под стенами Куртре.

Состав двух армий сильно различался. Граф Артуа возглавлял армию, состоящую из хорошо экипированных всадников, рыцарей, оруженосцев и солдат: вероятно, от 2.000 до 3.000 человек. Их сопровождали несколько тысяч пехотинцев (4.000 или 5.000), но в тактической организации королевской армии они играли лишь второстепенную роль. Фламандская армия была совершенно другой. Ги де Намюра и Вильгельма фон Юлиха сопровождали несколько сотен всадников, но все они разошлись, чтобы сразиться в строю ополчения Брюгге. На самом деле именно Брюгге предоставил основную часть войск, возможно, 4.000 хорошо экипированных ремесленников, вооруженных страшными годендагами (goedendag) — дубиной с железным острием на одном конце. Из остальной Фландрии прибыло еще около 4.000 бойцов. В целом, несмотря на различия, обе армии казались равными по численности — около 8.000 человек с каждой стороны. С обеих сторон были опытные бойцы. Профессиональным воинам, рыцарям и оруженосцам графа Артуа, противостояли ремесленники, которые привыкли тренироваться и сражаться вместе в составе городских ополчений. Невозможно было заранее предсказать исход битвы.

Ополчение Брюгге и их союзники выстроились за каналами, пересекавшими эту влажную равнину. Однако французские разведчики признали поле боя пригодным для сражения. В дошедших до нас рассказах граф Артуа приказал своей пехоте первой вступить в бой. Французские пехотинцы-стрелки, добились некоторого преимущества, но именно кавалерия должна решить дело. Пехота отступила и оставила поле боя для рыцарей.

Французские рыцари ринулись в атаку. Их цель была проста. Используя свой темп атаки, они должны были пересечь каналы, чтобы прорвать линию обороны фламандского ополчения. Но французы, вероятно, недооценили стойкость своих противников. Перебравшись через каналы, рыцари не смогли прорваться через фламандские ряды, которые образовали живую стену. В некоторых местах фламандскому резерву пришлось вмешаться, чтобы восстановить линию построения. Однако, как только темп их атаки иссяк, рыцари, имея в тылу каналы, которые они не могли пересечь в обратном направлении, потеряли пространство для маневра. Фламандцы смогли просто оттеснить французов к каналам. Граф Артуа, который оставался в тылу со своей свитой, попытался последним решительным натиском переломить ход битвы. Пересекши каналы в свою очередь, он пробился глубоко в строй фламандцев. Но было уже слишком поздно и потери французов были уже слишком велики. Окруженный со всех сторон, граф Артуа был сброшен с коня и предан смерти. Арьергард французской армии предпочел бежать. С трупов французов фламандцы собрали сотни позолоченных шпор, ношение которых являлось отличительным знаком рыцарства. Шпоры, принесенные в дар главной церкви города, дали название этому дню 11 июля - Битва золотых шпор.

Исход сражения и судьба французской знати поразили современников, которые иногда преувеличивали диспропорцию между силами двух армий, которая была скорее кажущейся, чем реальной. Согласно хронистам, повествующим о битве, французы были не только конными, но и гораздо многочисленнее фламандцев, а последние были почти безоружны против тяжелой кавалерии графа Артуа. Реальность, как мы видели, была совершенно иной. Но факт остается фактом: фламандские лидеры проявили больше тактического мастерства, чем граф Артуа.

Победа над французами выкристаллизовала настоящее чувство общности среди фламандцев, особенно в голландскоязычной части графства, до такой степени, что фламандский язык в многочисленных рассказах о битве, которые широко распространялись, стал очень сильным элементом идентификации против французского, языка короля и знати. Со своей стороны, Филипп Красивый был, безусловно, ошеломлен поражением армии графа Артуа. Однако военный потенциал королевства был далек от исчерпания. В сентябре 1302 года король даже смог собрать самую большую армию за все время своего правления. К сожалению, все офицеры короны и некоторые из наиболее опытных бойцов погибли при Куртре. На протяжении всего сентября король колебался, не решаясь начать новую кампанию, а затем сдался. Собранная им большая армия была распущена. Тем не менее, разрозненные военные действия на границах продолжались. Сообщается лишь о нескольких ограниченных столкновениях, которые, очевидно, обернулись в пользу французов: при Касселе в октябре и декабре 1302 года, затем при Арке в апреле 1303 года. Длительное перемирие прервало боевые действия с осени 1303 до лета 1304 года. Сбор новой армии несколько раз откладывался, но в конце концов был назначен на конец июля 1304 года. И снова Филипп Красивый лично возглавил свое рыцарство, которое собралось в большом количестве. 10 и 11 августа французский флот в морском сражении при Зерикзее уничтожил фламандский флот. Это был первый успех. 18 августа 1304 года королевская армия вступила в сражение с фламандцами при Монс-ан-Певель. Битва протекала с переменным успехом. Сам Филипп Красивый оказался в опасной для жизни ситуации, окруженный врагом. Несколько рыцарей, находившиеся рядом с королем, были убиты, прежде чем последовавшая контратака французов переломила ход событий. Но если самый харизматичный лидер фламандцев, Вильгельм фон Юлих, оказался среди погибших, то фламандская армия уничтожена не была и оставалась такой же опасной.

После Монс-ан-Певель Филипп Красивый решил отказаться от войны. Последовательные кампании по оккупации Аквитании, а затем Фландрии истощили королевские финансы. Катастрофа при Куртре и трудная победа при Монс-ан-Певель показали иное лицо войны, чем операции в Аквитании, которые были короткими и не сопровождались большими потерями. Восстановив свой престиж, Филипп Красивый теперь думал только о том, как заключить с фламандцами мир. Это было сделано в результате Атисского договора, заключенного в июне 1305 года. Внешне договор стал триумфом для короля. В действительности условия были настолько суровыми для фламандцев, что могли привести лишь к дальнейшему сопротивлению. Французским королям не удалось покончить с Фландрией. Почти каждый год, с 1312 по 1319 год и снова в 1325 году, Филипп Красивый и его сыновья Людовик X, Филипп V и Карл IV собирали армию против Фландрии. Впрочем, королевская армия не стремилась вступать в полевое сражение. Воспоминания о Куртре оставались слишком яркими. Вступивший, 29 мая 1328 года, на французский трон Филипп VI Валуа, племянник Филиппа Красивого, поставил на кон свою легитимность, сражаясь при Касселе против фламандских крестьян, восставших против своего графа. К счастью, для нового короля, это была сокрушительная победа [14] . В дальнейшем Филипп VI был менее удачлив на поле боя.

Это краткое перечисление кампаний, проведенных Капетингами, начиная с Людовика IX и заканчивая сыновьями Филиппа Красивого, приводит к очевидному выводу. Все короли были рыцарями. Все они возглавляли свои армии. Все они сражались лично. Но у каждого из них было свое видение войны, как в ее формах, так и в ее целях.

После того, как улеглись проблемы, связанные с его несовершеннолетием, как только был урегулирован конфликт с Плантагенетами, Людовик IX не переставал бороться за мир в Западной Европе в надежде спокойно возглавить великие усилия по отвоеванию Святой Земли. Две его неудачи, приведшие к большим людским и финансовым потерям, не уменьшили его престижа в сознании современников, которые сразу после его смерти, а возможно, и при жизни, считали его святым.

Без сомнения, искренне желая продолжить навязчивую идею отца, Филипп III долго готовился к крестовому походу. Обстоятельства решили иначе. Сначала ему пришлось позаботиться о поглощение владений своего дяди, Альфонса де Пуатье, включая простую военную демонстрацию в графстве Фуа, в 1272 году. Затем королю пришлось столкнуться с последствиями брачной политики Людовика IX. Предназначенные для установления неразрывных связей между различными правящими семьями Западной Европы, браки, заключенные Людовиком, вместо этого привели к открытой войне (Советерская армия, 1276 год), а затем к годам скрытой конфронтации. Конец царствования был полностью посвящен новой ситуации, созданной восстанием на Сицилии и вмешательством в него Педро Арагонского. Филиппу III не оставалось ничего другого, как поддержать своего дядю Карла Анжуйского, не только отправив войска на помощь, но и организовав завоевание королевства Арагон (Арагонский поход, 1285 год). Как отмечает американский историк Уильям Джордан, Филипп III любил "театр военных действий". Этот рыцарственный государь, любитель турниров, наслаждался военными приготовлениями, атмосферой лагерей, рыцарскими торжествами, так что, можно представить его любителем рыцарских романов [15] .