Но вот мы очутились между островом и береговым выступом.

— Ну, теперь опасность миновала, — молвил лодочник.

— Наоборот, — ответил Аслан, — теперь-то и грозит главная беда.

— Как так?

— Ветер дует с запада и гонит нас на восток к берегу, волны понесут лодку на прибрежные скалы и разобьют в щепы.

— Как бы не так… Я не допущу…

И он предложил добраться до острова вплавь.

— Я не намерен явиться в монастырь, как мокрая курица, — ответил Аслан.

— Иного выхода нет.

— Есть.

— Лодка через несколько минут вместе с нами разобьется о скалы…

— Но если будем плыть в этом направлении — не разобьется.

— Там водоворот…

— Он и спасет нас.

— Вы убеждены?

— Как дважды два четыре.

— Попробуем.

Теория и опыт вступили в соревнование. Аслан пришел к такому выводу, следя за направлением волн и ветра. Лодочник, основываясь на опыте, настаивал на противоположном — он вновь предложил оставить лодку и вплавь добраться до острова. Опасность была велика.

Лодочник замолчал, он не имел склонности к теоретическим спорам.

Вдруг он бросился в воду, держа в руках конец длинной бечевы, привязанной к лодке, и сразу погрузился в воду, как тяжелый якорь, который, опустившись на дно, удерживает судно в бушующем море.

«Он погиб», — подумал я, объятый страхом, но вскоре он показался на поверхности и поплыл к острову, таща за собой лодку.

Аслан опешил.

Сквозь туман я различал очертания острова, черные фигуры монахов, вздымавших руки к небу.

Несколько раз волны, с неимоверной силой устремляясь на лодку, готовы были унести нас, как перышко. Я инстинктивно схватился за жердь флага. Аслан рассмеялся.

— Не бойся, — сказал он, — остров близок!

— Усилия Берзен-оглы пропали даром, — вдруг перебил себя Аслан, и на его лице отразилось необычное для него волненье. — Бечева лопнула…

Что произошло после этого — я и по сию пору не могу ясно себе представить. Смутно помню лишь, что волны вновь разбушевались и я, словно во сне, почувствовал, что под ногами нет лодки, что я погрузился в воду. Волны бросали меня из стороны в сторону, я то опускался на дно, то всплывал на поверхность; какая-то невидимая сила поддерживала меня. Долго мы носились по водной стихии, но невидимая сила не отпускала меня.

И эта сила вынесла на берег меня полуживого, в бесчувственном состоянии. Это был не кто иной, как мой спаситель, мой друг Аслан! Когда я пришел в себя и раскрыл глаза, увидел подле себя монахов. Они воссылали хвалу творцу за наше спасение.

Монахи привели нас в монастырь и предоставили нам самую удобную келью. Развели огонь. Мы обогрелись и стали сушить одежду у камина. Берзен-оглы остался на берегу, чтоб узнать о судьбе лодки. Аслан не сказал ему ничего, не запретил, как врач, идти в мокрой одежде к берегу моря, где буря продолжала свирепствовать, дул холодный, пронизывающий ветер. Да и едва ли Берзен-оглы послушался бы совета врача, когда погибала его любимица, его лодка!

Ветер проникал в комнату из отверстия камина, и маленькая келья была полна дыму… Я дрожал всем телом… Никогда огонь не был мне столь приятен, как сегодня.

Когда я порядочно обогрелся, первой моей заботой было узнать, при мне ли подаренный Цовик гребешок. К великой моей радости, я ощутил его за пазухой.

Аслан также направил свою руку за пазуху, но достал оттуда совершенно иную вещь, а именно рекомендательное письмо епархиального начальника, промокшее и измятое, и передал приставленному к нам монаху.

— Прошу отнести настоятелю монастыря бумагу его преосвященства; правда, буквы местами стерлись, но все же возможно понять, с какой целью я приехал в обитель.

При слове «епархиальный начальник» монах с особенным почтением взял бумагу, повернул ее несколько раз, попробовал прочесть и промолвил с видом человека, сделавшего открытие:

— Печать его преосвященства!

И тотчас вышел. Мы остались одни.

— Недурно было бы выпить чего-нибудь, чтоб отогреться… Хотя бы вина…

— А разве здесь водится вино?

— Вряд ли.

В это время вернулся монах и объявил, что отец игумен готов исполнить все наши желания. Аслан спросил про вино.

Монах смутился.

— Как будто немного вина и можно будет раздобыть, — промолвил он после долгого раздумья. — У отца настоятеля припрятано полбутылки для причастия.

Он подсел к нам и с особым сердечным сокрушением поведал о тех затруднениях, которые испытывают они, когда кончается вино для причастия… Но всегда на помощь отцу настоятелю приходит чудо. И рассказал нам один случай. Существует около Вана монастырь, прозываемый «Журавлиным». Как-то раз во время богослужения святой отец, служивший обедню, заметил, что вина в чаше нет. Не желая прерывать обедни, он обратился с мольбой к всевышнему, и вдруг, по божьему веленью, сквозь окно храма спустился с неба журавль с виноградной кистью в клюве и подлетел к алтарю; святой отец взял кисть, выжал ее в чашу. С той поры монастырь зовется «Журавлиным».