Леша поглядел на свой красиво и кропотливо разрисованный прутик, отбросил его и сказал:

— Ну что?

— Ничего.

— Вот именно.

— Ты иди, — сказал Николай, — а то мать там, небось.

— Не твое собачье дело. Ишь, заботливый какой.

— Ты полегче, понял?

Они поднялись со своих бревен.

В это время над рекой пролетел далекий крик:

— Леха-а-а!

— Ладно, в другой раз поговорим, — сказал Леша, поднимая свою телогрейку.

— Годика через два теперь, не раньше. — Коля поднял свою.

Они разошлись. Один — по тропинке вверх на слободку, другой — вдоль берега к мосту.

Потом на центральной площади каждый искал глазами Машу, но на площади ее не было.

Провожали человек пятнадцать призывников, а толпа на площади собралась порядочная. Танцевали, пели песни, выпивали, закусывали вокруг небольшого скверика, па котором стояла каменная плита с именами погибших односельчан во время войны. Бурлаковых там был целый столбец — фамилий десять, да и Горбатовых тоже не меньше.

Лешкина мать рыдала навзрыд, вцепившись в сына, а Лешкин отец пробрался через толпу к Николаю и сказал, слегка пошатываясь:

— Коля… Ты это… Если вместе с Лехой попадете, приглядывайте друг за дружкой и друг дружки держитесь. Земляки, брат, в армии большая сила. Понял?

— Ладно.

— Ну. тогда дай я тебя поцелую.

— Зачем?

— Затем. — Лешкин отец поцеловал Колю в губы и отошел.

Бабушка крепилась. Хоть подбородок дрожал у нее, но не плакала. Председатель с табуретки речь произнес:

— Я уверен, что наши землями мартемьяновцы не посрамят памяти героев-односельчан, не опозорят наши седины и, если надо, сумеют постоять за землю нашу, как стояли их отцы и старшие братья!

Только когда в машину стали садиться, бабушка заплакала.

— Не увижу я тебя больше, Коленька…

— Да что ты, ба? Я ж не на войну, — успокаивал Коля.,

— Спаси Христос, — сказала бабушка. Перекрестила его. — Ну, прощай.

Он влез в машину последним. Шофер так дернул, что Коля чуть не упал. Мальчишки бежали за машиной. Бабушку оттеснили провожавшие, и Коля больше ее не видел. Если б он знал, что больше никогда ее не увидит…

На повороте, у въезда в лес, в машину вдруг плюхнулся огромный букет цветов. Не сразу разобрались, откуда. Вертели головами по сторонам. И в самый последний момент заметили — на дереве пестрело платьице Маши, и голос ее долетел им вслед:

— Буду ждать, ребята-а-а!

Первый год он работал на просеке. Прорубались напрямик через тайгу к реке, строили автодорогу, чтобы по ней могли подойти к реке и установить мост.

Зима была морозной и снежной. Коля работал на трелевочном тракторе. Лесоповальщики бензопилами валили деревья, грузчики навьючивали стволы на спину Колиного трактора, и он трелевал их, или, попросту говоря, волок по ухабам и кочкам к поселку, где их очищали от сучьев, ошкуривали немного и складывали в стены для будущих домов. Такие дома уже стояли вперемежку с брезентовыми палатками.

Раз в несколько дней прилетал вертолет и сбрасывал им хлеб, продукты, горючее, письма.

В этот раз сбросил хлеб, письма и улетел.

Коля закапчивал грузить термосы с обедом около кухни, когда увидел, как вертолет сбросил мешки. Он быстро сел в кабину, развернул трактор на месте, так что едва не разворотил помойку и спугнул с нее стаю ворон, помчался к штабному домику.

Мешки уже внесли в домик. По коридорчику Коля прошел в канцелярию. Там за перегородкой писарь-сержант читал письмо, а те двое, что мешки принесли, отбирали письма для своих ребят и рассовывали их по карманам.

Коля вежливо постоял у перегородки, на него ноль внимания. Кашлянул — эффект тот же. Тогда снял каску — она была надета поверх ушанки, — взял за ремешок и, перегнувшись через перегородочку, будто невзначай, опустил на писарский стол, на бумаги. Писарь поднял па него глаза.

— Тебе чего?

— Почта пришла?

— Пришла, пришла, не волнуйся, иди работай.

— Слушай, я на просеку возвращаюсь с рубоном для нашего взвода, могу и почту захватить. Литер «Д».

— Перебьешься.

— Почему?

— Потому что получишь, когда положено и у кого положено, понял?

— Послушай, там, за окошком, тридцать два градуса и до конца смены ребятам еще пять часов. Я везу им горячий обед, а если еще привезу теплые весточки из дома, они же горы свернут.

— Не надо. Вы лучше горы в покое оставьте. Ваше дело — рубить деревья, а горы не ваша забота, — усмехнулся писарь.

— Шкура ты, — сказал тихо Коля.

— А вот за оскорбление… Солдат, как ваша фамилия? Как его фамилия? Ты думаешь, это тебе так пройдет? Литер «Д», говоришь?