Моя тирада нисколько его не заинтересовала. Инквизитору оказалось все равно, это было видно по его лицу. Он молчал, уставившись на меня, словно удав на свою будущую жертву.

– Что вы от меня хотите? – наконец, не выдержала я.

– Правды, мисс Одридж! В предыдущую нашу встречу мы явно что-то упустили из виду. Поэтому вы отсюда не выйдете, пока все не прояснится.

И снова замолчал.

Я тоже молчала. Уже поняла, что нет никакого смысла спрашивать, на каком основании они меня задержали, или требовать свои права.

Прав у меня не было никаких.

Если только сгинуть в этом каменном мешке.

– И что же вы хотите от меня услышать? – наконец, произнесла устало. – Это ведь как-то касается исследований моего отца? Но я ничего о них не знаю!

Хотя я кое-что уже знала со слов Кристофа Рансена и Маркуса Блекстона, да и у самой появились догадки. Но я прекрасно понимала, что это ни в коем случае не должно прозвучать в застенках инквизиции, иначе гнить мне в этом каменном мешке до конца своих дней.

Поэтому собиралась отпираться до последнего.

Вместо ответа инквизитор принялся рыться в бумагах.

– Вот запись допроса годичной давности, на котором вы, мисс Одридж, давали показания о смерти вашего отца. Допрос был проведен под Заклинанием Правды.

– Раз так, то, похоже, я сказала вам правду. Или же вы думаете, что заклинание было накинуто… недобросовестно?

– Допрос проводил я, и о недобросовестности не может идти и речи, – усмехнулся он. – Разве вы меня не помните, мисс Одридж?

– Нисколько, – сказала ему. Но все же решила пояснить: – Знаете ли, у памяти есть такая интересная особенность – человек часто забывает не самые приятные моменты своей жизни. Посещение обители инквизиции и наш с вами разговор под Заклинанием Правды как раз можно отнести к тем самым, не особо приятным.

Еще один смешок.

– После вашего допроса, а также видя неудачные попытки Особого Отдела разыскать открытие вашего отца, мы пришли к выводу, что оно утрачено навсегда. Если, конечно, оно вообще было.

– Я тоже думаю, что оно утрачено навсегда. Если, конечно, вообще было, – отозвалась вежливо. – Тогда зачем я вам понадобилась?

– Потому что у нас кое-что не сходится, мисс Одридж!

– Что именно, господин главный инквизитор?

– Именно об этом я собираюсь с вами побеседовать. Видите ли, недавно мы получили два сообщения о сокрытии Отступников. Они пришли от людей, в чьей надежности у нас не возникло ни малейших сомнений. Одного из Отступников было решено взять на катке у некоего Брамса, где наш человек собирался указать на носителя ереси. Второго – в доме князя Вельского.

Я ахнула.

– Погодите, у Вельских?! Неужели…

– Одна из княжон была под серьезным подозрением в наличии ереси.

«Ильен, конечно же!» – стукнула в голову мысль.

Ну что же, теперь мне все стало предельно ясно. И нервозность Каролины в первое наше занятие, и женская фигура в окне, неотрывно следившая за уроками, и резкие перепады в настроении Ильен.

И еще то, почему княжна сегодня была настолько весела. Как и с Томасом Ридклифом, похоже, ересь загадочным образом ее оставила.

Раз так, то несколько дней в этом мире я провела не зря.

– Но мы ничего не нашли, – холодно произнес инквизитор. – Ни в первом, ни во втором случае.

– Ах вот как! – отозвалась я, постаравшись скрыть свою радость. – Мне очень вас жаль… Вернее, я рада, что ваши доносчики ошиблись, господин инквизитор, и ересь этих людей не коснулась. Но я-то тут при чем?

– При том, что вы были на катке в то самое время, когда мы искали Отступника. Вот список всех присутствующих, – и он положил передо мной бумагу с именами.

Мое и Рори было подчеркнуто.

– Да, я там была, – пожала плечами, – и мой младший брат тоже. Но в жизни иногда случаются совпадения, господин инквизитор! К тому же это публичный каток, и вход туда свободный для всех жителей Ровейны.

– Конечно же, мисс Одридж! Но также нам стало известно, что вы преподаете княжнам Вельским уроки катания на льду.

– Преподаю. Я не думала, что это преступление против законов Ровейны.

– Ни в коем случае не преступление, но совпадения довольно интересные. Вы не находите?