Не боюсь его. Наверно, это плохо. Никогда не боялась.

— Поцелуй на прощание, — говорю небрежно – и не думаю оправдываться, просто мягко убираю его руку с моего затылка. – По-товарищески. Ты подсматривал?

— Че там подсматривать – при всех, блять, сосались. Не постеснялись даже.

— А тебе не один хрен?.. – интересуюсь спокойно.

— А мне не один хрен, — произносит Рик, глядя мне в лицо. Его больше не тянет выпить.

Он не планировал этого. Всего этого. Что ждал меня – это он от полноты чувств сейчас заливает. Может, пьяный просто. Не мог также планировать, что попадет в десятку. Насколько точно попадет.

Меня должна была бы утомлять его ревность, но, увы, она меня заводит. Потому что насчет «одна и грустная» — это, вообще-то, правда. Так что пусть еще подергается.

Все это его сегодняшнее кино – все именно так от-и-до. Так, как надо. От этого не хочется отплевываться, отмахиваться или убегать. Этого хочется еще.

Разбирать, почему ведусь на него сегодня, столь же праздно, как тогда, в тот самый первый раз. Чтоб пошла тогда черт те где отдаваться полупьяному, прокуренному, взъерошенному незнакомцу? Невозможно. Но возможно. И было. Чтоб пошла сейчас черт те куда с полупьяным, прокуренным, взъерошенным... нарядным... стильным... таким знакомым... чужим-не-моим... Риком – пошла что, собственно?.. Пока ничего вроде. «А мне не один хрен» — это может значить что угодно, издеваюсь сама над собой. И... мне ли не знать, что это значит у него.

— Че телефон не брала? – ворчит внезапно Рик, будто только сейчас припомнив. – Не отвечала на сообщения? Тогда, после Лотоса?

— Грузить тебя не хотела.

— Чем?..

Тут мне звонят. Полагаю, Рику прекрасно слышен голос, громко спрашивающий из сотки:

— Ну как там вечерина? Мне стоит подъезжать?

— Не стоит. Я тоже скоро сваливаю, — отвечаю, глядя на Рика – и вижу у него на лице загнанно-жалобное отчаяние. Яростное. Умоляющее. Взгляд номер какой-то там. Когда-то там. Помню.

— Я подъеду, заберу тебя?.. Поужинаем вместе?..

— М-м, — то ли сомневаюсь, то ли разрешаю я и «кладу» трубку, а сама все смотрю, смотрю на него.

Нет, я не садистка и от его взгляда-когда-то-там мне уже не хочется его дербанить. Я ж тут не грызусь с ним, сижу – мы просто общаемся.

— Сваливаешь? — хмуро замечает Рик, не сводя с меня глаз.

— М-м.

— Какой дебил спрашивает разрешения приехать к девушке?

— Девушка – это я? Кстати, я недавно говорила с твоей. С Ниной. Она милая. Так мило рассказывала про твои ухаживания. Как ты робел с ней поначалу.

— Это все?

— Она еще просила не докучать тебе.

Его слегка перекашивает – он не хотел о ней говорить. И хоть я и не садистка, сейчас это другое. Ведь и раньше, если ему чего-то не хотелось, я это делала, чтобы словить реакцию и кайфануть от нее. Правда, меня следует отшлепать за бессовестное вранье, будто я считаю Нину «милой».

— Снюхались...

— Разнюхались, не переживай. Только ты, когда будешь ей рассказывать про сегодняшний вечер, не ляпни ненароком, будто это я тебя тут подстерегала, а не наоборот.

Меня тянет выполнить обещание, данное не столько Йонасу, сколько самой себе – свалить отсюда. Унестись. И меня несет.

Да только если меня несет, он же подхватывает:

— Кати, блять... остановись...

— Чего тебе еще надо?..

— Да, блять, послушай... ты ж не слышишь ни хуя...

Слышу. Как будто впервые за весь вечер, да впервые за последнее время слышу, как меня зовут по имени так, как только он один умеет.

— ...я с ней на стенд-бае. А потом с тобой как просыпаюсь. И как со взрослой могу с тобой говорить.

— Так ты с ней попробуй, как со взрослой.

— А ты не учи меня, че мне пробовать!

— Че орешь, пьяный, что ли... – бормочу я. – Все, на хрен, — поднимаюсь, порываюсь уйти. – Проспись, успокойся.

— Вот куда пошла, а... – хватает он меня за руку. Тянет за собой.

— Куда это ты меня? – будто просыпаюсь, вздрогнув.

— Ебать щас тебя буду.

Неужели. Ну-у, дура-ак...

— Дубинка где твоя? – говорю. – Пещерная, которая?

— Я тя и без дубинки возьму, — цедит он сквозь зубы. – И без пещеры.

Впоследствии мне будет казаться, что с этими словами он схватил меня, поднял на руки и понес.

На самом деле это слова его несут меня или вкачанный им в меня градус.

А он... робкий... нерешительный... надежный... надежно, просто и бесцеремонно схватил меня под локоть, подталкивает, ведет. Он ведет меня, не я – его. Не все привычно – теперь и по-новому что-то.

II.

Не знаю, куда мы идем, но по дороге, должно быть, на время лишаюсь чувств – или куда подевались последние две минуты... пару десятков метров и шагов до нашей остановки возле лифта... то мгновение, когда он прижал к себе, прижался губами к губам и... и... не отпускал, как будто не было этой зимы порознь. Как будто не было нас порознь. Как будто теперь – не теперь, а год назад. Как будто снова он ворвался в мою жизнь, достал, схватил. Спас. Только в этот раз от него самого спасать надо бы. Но от него не спастись.