– Нет, – покачала головой Ведь-ава. – Тот купец заблуждается. Вечен и присносущ не Ящер, а хаос. Роение мизерных частиц, не заметных глазу… их бесконечное зарождение и гибель… Любой порядок, любые облики – это лишь та часть всеобщего хаоса, которую вы видите и осязаете.

И Денис, и Варвара долго пытались понять, что она сказала, и молчали, боясь признаться в своём невежестве. Наконец, Варвара решилась задать ей вопрос.

– Выходит, ты и есть этот самый… как ты сказала?

– Нет, я владычица его части. Той, что связана с водной стихией.

– Ежели ты взапрок владычица воды, – осмелел Денис. – То высуши наш путь Чудинского болота до озера Боровно. Меж ними три деревеньки затерялись. Мы их ищем.

– Там болото на болоте. Сплошная топь, – ответила Ведь-ава. – Чтоб осушить ту дорогу, я должна её видеть. Придётся мне отправиться с вами и посидеть зимородком на вашей кибитке. Толга рядом побудет. Куда ж её деть?

– Толганя умеет в птицу превращаться? – ошеломлённо прошептал Денис.

– Я её научила, – ответила Дева воды. – Помогу тебе, однако мои услуги не бесплатны, а ты и так мне должен…

– Чего же ты потребуешь?

– Послушайте, – обратилась к обоим Ведь-ава. – Год назад нижегородские попы, Иван Неронов[1] и ещё восемь, подали челобитную патриарху[2]. Написали, что русский народ в храмах не молится, а бесчинствует. Что священство предаётся пьянству и лени, и служит не по канонам. Что люди в домах своих бесовские игрища устраивают, в бубны бьют, непотребные песни козлогласуют и налагают на себя личины зверовидные… Беспокоятся попы, что языческие забавы и обряды воскресают, что вера Христова слабеет по всей Руси, а то и вовсе отступает перед нечистой силой. Кое-где анчуток боятся больше, чем Бога, – Дева воды ухмыльнулась. – А в иных местах и подавно забыли как Спасителя, так и Отца Его. Стали вновь поклоняться древним богам. Ты, Толганя, сама всё видела. Потому-то решили нижегородские попы, что вера православная нуждается в исправлении, в возвращении к древнему благочестию.

– Ну, подали они челобитную, и что с того? – хмыкнул Денис.

– Царевич Алексей наш хоть и юн совсем, но умён не по годам, – продолжила Ведь-ава. – Подумывают они с отцом его, государем вашим, обновить православие, вернуть к истокам. Мне же надобно, чтоб обновление попало в надёжные руки. Вы должны в Нижний отправиться и передать тем попам письмецо от моего сына. Мол, восхищается он их прозорливостью и собирается учредить вместе с ними сообщество ревнителей благочестия.

– Инжаня говорила о твоём Никите, – сказала Варвара. – Но он далеко! На Соловках.

– Никита сейчас не на Соловках. Он игумен в Кожеозерском Богоявленском монастыре. Игумен Никон.

– А Кожозеро разве близко?

– Тоже далече, – согласилась Ведь-ава. – Но пока вам и не надо туда ехать. Как доберётесь до Тонбова, так и дам я вам письмецо моего сына. Вы с ним в Нижний отправитесь.

– Кто ж нас туда отпустит? – спросил Денис.

– Боборыкин отпустит, – веско ответила Дева воды. – Там вы с Нероновым встретитесь, в сообщество ревнителей войдёте. В нём ведь будут не только попы, но и миряне, даже царевич… Но это ещё не всё, что мне от вас надо. Вы построите храм Пресвятой Богородицы Марии в своём поместье.

– У нас нет его, – в один голос воскликнули Денис и Варвара.

Ведь-ава не успела ответить: пришли Михаил и Григорий, неся полный воды котелок, мужские рубахи, портки и шапочки.

– Вот. Всё, что нашли.

– Спасибо и на том, – поклонилась им Ведь-ава, введя обоих в оторопь.

Варвара и Дева воды оделись, присели и вновь обнялись. Только теперь дворовый Боборыкина заметил, что дождь над поляной не идёт.

– Вот диво! Сухо здесь! А девки-то взапрок, видать, болотницы. И Денисова жена, и та, другая, – шепнул он Григорию, подумал и тихо-тихо добавил: – Но мы об этом помолчим. Так оно благоразумнее.

Они вздохнули, опустились на траву и решили прилечь, но вскочили, услышав властный голос Девы воды.

– Ты, Михалка, чего тут разлёгся! Ну-ка, бери топор в руки и айда за мёдом. Одна нога здесь, другая там. А ты, – она повернулась к Григорию. – Принеси душицы. Вон она растёт.

Михаил поплёлся к ближайшей бортевой сосне. Вернулся он на поляну покусанным, зато с сотами в руках.

– Зажиляли всего, – он укоризненно посмотрел на Ведь-аву.

– Ну-ка садись на мураву! – приказала она. – Сейчас помогу твоему горю.

Михаил присел на покров из птичьего горца, поставил Деве воды лицо и руки, и она начала выдёргивать из его кожи пчелиные жала, ловко ухватывая их ногтями… «Баба-то какая красивая! – размышлял он. – И как ловко пальцами орудует… а желание не пробуждает. Руки у неё словно холодянки. Взапрок чудо болотное!»

Денис тем временем приготовил сбитень. Михаил влил в него хлебного вина, и все стали отогреваться горячим душистым напитком.

– Теперь к озеру Боровно! – сказала Ведь-ава, когда опустел котелок.