Скакун весело пырхнул и потёрся о мои руки мордой.

— Я вернулась, Раджа. Зря я тебя тогда не послушала и не осталась, но в противном случае я бы никогда так не ценила то, что дало мне Явомирье. Так что теперь я точно знаю, что хочу остаться тут навсегда.

— Следуйте той воле и тому пути, которые опыт подтверждает как ваши собственные, то есть как подлинное выражение вашей собственной индивидуальности, — проговорил Раджа.

— Так и буду делать, — обняла я его ещё раз.

Мы с Владом вернулись в его покои и закрылись изнутри. Оказалось, что пока мы ходили в конюшню, дед Постень заботливо принёс в спальню целый поднос еды. Рядом возвышались три чуть запотевших кувшина с морсом, квасом и молоком, а ещё в одном, замотанном в несколько полотенец, домовой заварил сбор трав и сушёную землянику.

— Выглядит так, что до завтра можно из спальни не выходить, — заговорщически прошептал князь.

Я важно кивнула, подошла к комоду и взяла с него зеркальце.

— Свет мой зеркальце, спасибо, что перенесло меня обратно в Явомирье, — чинно поблагодарила я, а потом положила его обратно на комод лицом вниз.

Нечего тут подглядывать!

Повернулась к князю и улыбнулась. Смятение вкупе с предвкушением вскружили голову, и я застыла, не зная, что положено делать в таких случаях. Сердце билось так часто, что казалось, будто оно не стучит, а гудит в груди.

— Иди ко мне, — протянул князь руку, и я вложила в неё ладонь.

Влад притянул меня к себе и поцеловал. Сначала нежно и осторожно, а потом требовательно и настойчиво, и в этот момент снаружи что-то оглушительно грохнуло. Дом слегка тряхнуло, зазвенели окна, жалобно скрипнули перекрытия.

Мы оба вздрогнули, и я непроизвольно прижалась к Владу всем телом. Настала тишина.

Он недовольно сощурился, бросил за окно сердитый взгляд, а потом сказал:

— Если кто-то взорвал баню, завтра я его за это прибью. Но завтра. Всё завтра. Я безумно рад, что моё глупое желание сбылось именно так.

— И ты не пойдёшь посмотреть, что случилось?

— Нет. Оно уже случилось. Если там не обойдутся без моей помощи, то сами придут. Если обойдутся, то какой смысл портить себе настроение? Лучше иди сюда и расскажи мне о себе. Я хочу знать всё. Где ты родилась, во что любила играть в детстве, какими книгами зачитывалась в юности, как попала в Явомирье впервые, и где познакомилась с принцем?

— Я думала, что мы будем целоваться, а не разговаривать… — с улыбкой прошептала я, сгорая от томительного волнения.

— Одно другому не мешает. Ты будешь рассказывать, а я — целовать тебя.

Влад наклонился к моей шее и коснулся её губами.

— Я тогда запутаюсь в мыслях, — рассмеялась я.

— Ничего, мы вместе их распутаем.

Князь потянул меня к кровати и усадил на неё, устроившись рядом.

В дверь бешено заколотили, и дед Постень тревожно позвал:

— Владик, выйди… Не хотел тебя отвлекать, но там на улице творится какая-то чертовщина!

Нам теперь — имей в виду! —

Надо быть с толпой в ладу:

Деспотизм сейчас не в моде,

Демократия в ходу.

— Смотрите, — указал наверх дед Постень, когда мы вышли наружу.

От увиденного сбилось дыхание, и волосы встали дыбом на всём теле. Липкий, противный страх вытеснил все остальные чувства, и я бы осела на землю, если бы Влад не прижал меня к себе.

По чистому лазурному небу, лишь с запада чуть-чуть подёрнутому полупрозрачными перьевыми облаками, ползла трещина. Змеилась чёрной гадюкой и сочилась холодом. Небосвод словно раскололся надвое, будто был не небом, а стеклянным игрушечным шаром, в котором начинает бушевать метель, стоит лишь его встряхнуть.

Я испуганно посмотрела на Влада, он взирал на эту трещину с каменным лицом.

— Что это? — сипло спросила я.

— Это разваливается наша реальность, — спокойно ответил князь, и я поразилась этому нарочито холодному спокойствию едва ли не сильнее, чем расколотому небу.

— И что нам делать? Открыть каналы обратно? — мой голос звучал чуждо и глухо, к горлу подбиралась и норовила задушить паника, и только ледяное хладнокровие Влада не давало впасть в истерику и взвыть.

Во дворе собрались все домочадцы. Я заметила банника, который до этого на глаза не попадался. Снова задрала голову и застыла, парализованная ужасной, противоестественной картиной.

— Нет, Марусь. Это не поможет. По каналам и раньше поступало слишком мало веры, а волшебство они оттягивали. И сейчас их открытие, скорее всего, только повредит. Нужно узнать у зеркальца, скольких оно сможет перенести в Навомирье, и спасти так много людей, как получится. Волшебные существа в твоём мире всё равно не выживут. Разве что ведьмы… Боюсь, что ничего другого сделать нельзя.