Трудность в том, что этих находок, собранных, проверенных и перепроверенных множеством одаренных людей, чрезвычайно много, и еще в том, что для оценки их действительного содержания нужен более пространный и главное профессиональный рассказ. Приходится поэтому ограничиться таким неполным перечислением и несколькими иллюстрациями - к тому же и в выборе иллюстраций приходится отказаться от некоторых наиболее интересных по той причине, что изобразить многоуровневую жилую структуру на маленькой странице этой книжки автору не удалось.

ДОМ И ЕГО ФАСАД

Почти на всем протяжении долгой истории дома выражение его «личины» менялось. К сожалению, нам не известно, когда человек предпринял первые попытки придать особое выражение «лицу» своего дома, тем самым доказав, что облик этого рукотворного убежища и прибежища ему небезразличен. Не известно по той причине, что самые ранние постройки дошли до нас в фундаментах. Соблазнительно воспользоваться аналогией, указав на постройки племен Африки или Юго-Восточной Азии, по сей день возводимые кое-где «примитивным», то есть традиционным способом. Однако надежность такой аналогии невелика. Разумно предположить, что внимание к облику дома должно быть изначальным - хотя дом старше самой древней керамики, он не старше украшений, много моложе узоров, наносившихся на кость, живописи в пещерах. И все же дальше догадок продвинутым: не удается.

Единственное, что мы знаем со всей определенностью, это то, что уже в VI тысячелетии до н. э. обитатели дома-поселка Чатал-Хююк осознавали его как некоторое сложное целое в обособленности и контакте его с природой вокруг (иначе не было бы знаменитой фрески, где совместились «план» поселка и горный ландшафт). Мы знаем также, что в том же тысячелетии рядом с нынешней Кирокитией на острове Кипр круглые в плане дома мощеными площадками соединялись с мощеной же «улицей». Дальше - пауза: на мёсопотамских и египетских рельефах изображены крепости и дворцы, храмы и вновь дворцы, в эпоху египетского Среднего Царства к ним добавились изображения великолепных усадеб. Обычных домов, заурядных улиц в огромной иконографии древнейших цивилизаций нет.

Облик двух-трехэтажных жилых домов минойской эпохи схематически донесли до нас фаянсовые или из слоновой кости плакетки: аккуратные, правильные ряды каменной кладки, перемежающейся с деревянными балками, частично гасившими силу подземных толчков; открывающиеся оконные переплеты. Раскопки на острове Санторин, о которых уже говорилось выше, подтверждают эту информацию, но и только. Есть все основания полагать, что обычный «средиземноморский» дом с внутренним световым двориком, выходивший на улицу глухой стеной, был так же прост и суров, как дошедшие до нас традиционные постройки Средней Азии и Ближнего Востока - все внимание было обращено внутрь, во дворик, в интерьер помещений, служивших для приема гостей. По-видимому, то же относится и к римскому дому республиканской поры, и только в эпоху империи богатые и тщеславные владельцы «домусов» делают первые, поначалу робкие шаги к тому, чтобы внешняя поверхность дома информировала прохожего о том, чье это жилище. Грустный Петроний в «Сатириконе» опирается на собственный опыт:

«У самого входа стоял привратник в зеленом платье, подпоясанный ярко-вишневым поясом, и чистил на серебряном блюде горох. Над порогом висела золотая клетка, из коей пестрая сорока приветствовала входящих.

Об этот порог я, впрочем, чуть не переломал себе ноги, пока, задрав голову, рассматривал все диковинки. По левую руку, недалеко от каморки привратника, была нарисована на стене огромная цепная собака, а над нею большими квадратными буквами написано: БЕРЕГИСЬ СОБАКИ. Товарищи меня обхохотали. Я же, оправившись от падения, не поленился пройти вдоль всей стены. На ней был нарисован невольничий рынок с вывесками и сам Трималхион, еще кудрявый, с кадуцеем (жезл, оканчивающийся переплетенными «восьмеркой» змейками - символ бога Меркурия, покровителя торговцев - В. Т.) в руках, ведомый Минервой, вступал в Рим… В конце портика Меркурий, подняв Трималхиона за подбородок, возносил его на высокую эстраду. Тут же была и Фортуна с рогом изобилия и три Парки, прядущие золотую нить. Заметил я в портике и целый отряд скороходов, обучающихся под наблюдением наставника. Кроме того, увидел я в углу большой шкаф…» и т. п.

48, 49. Жилой квартал в древней части города. Традиционный жилой дом. Тунис. XV - XX века. Ситуационный план. План

На наших рисунках - пример древнейшей планировочной структуры города, сложившейся в Шумере более 5000 лет назад. Необычная для ново-европейского сознания, эта планировочная схема не имеет ничего общего с хаотичностью. Напротив, она в высшей степени упорядоченна. Каждый жилой дом представляет собой автономную планировочную единицу, ориентированную внутрь: доступ ко всем помещениям открыт с внутреннего двора по первому и второму этажам. В то же время квартал, отграниченный узкими улицами от соседних кварталов, образует самоуправляемое целое - это монолит, окруженный сплошной глухой стеной с редко расставленными узкими входами.

Когда, как в данном случае, квартал велик, доступ к его внутренней части обеспечен ветвящимися тупиковыми проходами, начинающимися от квартальных ворот, охраняемых и запирающихся на ночь. Практически все дома квартала имеют общую крышу, прорезанную внутренними дворами площадью от 40 до 60 м2, что облегчает соседскую взаимопомощь в случае необходимости. С времен Шумера изменение границ домовладений осуществляется наипростейшим способом: закладываются одни дверные проемы и прорезаются новые, в результате чего жилая структура квартала обладает высокой внутренней подвижностью

Не только росписи при входе в дом разбогатевшего на спекуляциях вольноотпущенника, но и просторный многоколонный портик! Раньше такие портики могли предварять вход лишь в общественные сооружения.

И в эллинистических городах Востока, и в городах самой Италии к началу нашей эры у отдельно взятого дома сколько-нибудь разработанного фасада не было. Тем не менее он в известном смысле был - только не у дома, а у целой жилой улицы, да еще не всякой, разумеется, а центральной. Фасад, его украшенность колоннадой, фонтанами-нимфеями, статуями - все это относилось к публичному, общественному лику города, тогда как приватное жилище нести такую смысловую нагрузку в сознании людей еще не могло. Императоры после Нерона подхватили традицию, вывезенную этим ценителем греческой культуры с эллинистического Востока, а у Тацита мы можем прочесть о первых шагах «градоустроения» на европейской почве: