— Вот и славно, — промурлыкала Луиза.

Солнце и коктейль навеяли на нее сон. Она протянула бокал, чтобы ей его снова наполнили.

Из всех странных дней с тех пор, как Луиза попрощалась с отцом, этот несомненно был самым освобождающим ментальность. Она смешалась с друзьями Чарли и с его детьми и из-за этого слегка позавидовала им. Они были менее морально связаны, чем она, просто другие. Начать с того, что у них было меньше забот и волнений. Интересно, думала Луиза, означает ли принадлежность к аристократии то, что у тебя удален ген вины. Прелестная жизнь.

Когда потрясающе энергичные пловцы наконец устали и солнце стало склоняться к нижнему краю купола, Дивиния настояла на том, чтобы отвести Луизу на массаж, приведенная в ужас тем, что та никогда его не испытывала. Еще две девушки присоединились к ним в одном из оригинально выполненных крыльев здания, превращенных в сауну и оздоровительный центр.

Лежа вниз лицом на скамье с одним только полотенцем вокруг крестца, Луиза испытала болезненное удовольствие от того, как руки массажистки сжимали, а потом растирали ей мышцы. Плечи у нее настолько расслабились, что ей показалось — они вот-вот отвалятся.

— А кто здесь служит? — спросила она в один из моментов. Трудно было поверить, что все здесь, посвященные в тайну Би-7, могут молчать.

— Это лишенные имущества, — ответила Дивиния. — Преступники, которых захватила разведка флота.

— О! — Луиза извернулась, чтобы поглядеть на дородную женщину, которая погрузила жесткие пальцы в ее студенистые мышцы. Ее, казалось, ничуть не волновало, что ее рабское положение обсуждалось открыто. Эта мысль заботила Луизу, хотя большой разницы не было. В любом случае они были приговорены к работе на других людей. Метод был более суровым. Но она ведь не знала, как тяжко было первоначальное преступление. Не думать об этом. Я ведь все равно не в силах ничего изменить.

Дивиния и другие девушки во время массажа сплетничали о своем, болтая и смеясь над мальчиками, вечеринками, играми. Хотя их разговор постепенно принял тон прощальных воспоминаний о местах, которые они никогда больше не увидят, о друзьях, которые вне их досягаемости. Они разговаривали так, как будто бы Земля уже погибла.

Луиза ушла из оздоровительного центра, все тело ее так и звенело, она ощущала, что энергия пронизывает ее. Дивиния пошла вместе с ней в дом показать комнату для гостей, выделенную ей. Она была на втором этаже и выходила окнами в сад. Потолок из дубовых балок был низким, едва ли возвышался на фут над Луизиной головой, это придавало комнате уют. Кровать на четырех ножках-столбиках еще добавляла к этому ощущению, так же как и богатые золотые с красным ткани покрывал и занавесок.

Все мешки и чемоданы Луизы были аккуратно составлены на сосновый ящик с постельными принадлежностями у подножия кровати. Дивиния алчно осмотрела их и начала разбирать платья. Вытащила длинное голубое платье и повосхищалась им, как и некоторыми другими. Но объявила, что ни одно из них не годится, чтобы надеть к вечеру, зато у нее есть кое-что, что вполне подойдет.

«Кое-что» оказалось совершенно неприличным коротким черным платьицем для коктейля, которое Луиза отвергла при первом же взгляде на него. Дивиния потратила добрых десять минут, уговаривая ее влезть в него, невероятной лестью и подбадриваниями. Когда же платье оказалось на ней, Луиза начала страдать от нового приступа неловкости: следует иметь высшую степень самообладания, чтобы выйти в чем-то в этом роде и предстать перед другими людьми.

Женевьева вошла как раз в ту минуту, когда они были готовы идти вниз.

— Вот это да! Луиза! — глаза у нее расширились при виде платья.

— Я доставляю себе удовольствие, — сказала ей Луиза. — Это только на сегодняшний вечер.

— Ты так и говорила в последний раз.

Восхищение, которым встретили ее Чарли и его друзья, когда она вышла на террасу, вознаградило ее за все. На Чарли и на всех мужчинах были смокинги, а девушки надели платья для коктейлей, иные даже более смелые и вызывающие, чем одолженное Луизой.

За пределами купола солнце наконец достигло линии горизонта. От оранжевого сияющего диска симметрично разливались лучи, чтобы волнами распространиться по зеленой земле. Чарли подвел Луизу к дальнему концу террасы, чтобы можно было полюбоваться закатом. Он вручил ей высокий хрустальный бокал.

— Шампанское на закате в обществе красивой девушки. Неплохое последнее воспоминание о старой планете, если оно выстрадано. Как позаботилась о нас погода, стоит такой ясный день. Это первая ее милость за пять веков.

Луиза пригубила шампанского, восхищаясь изяществом мерцающей оранжевой звезды. Она вспомнила такой же чистый, как здесь, воздух над Битамом, как его пронизали вероломные клочья красной тучи. Ее последнее воспоминание о родине.

— Красиво, — сказала она.

За обедом Луиза сидела рядом с Чарли. Несомненно, обед был пышным, еда изысканная, вино столетней выдержки. Она запомнила, как ее зачаровывали темы разговоров, смех, когда рассказывали истории об ошибках и социальных катастрофах, какие могли бы случиться только в элитных обществах, подобных этому. Даже при том, что они знали: им придется покинуть свой мир в течение ближайших нескольких дней, они обладали уверенностью как никто другой. После целого века депрессии и тревоги было удивительно испытывать такой непрошибаемый оптимизм.