Но он лишь молча наблюдает. И я благодарна Тимуру за эту возможность. За шанс не пасть глазах его сына еще ниже, чем есть.

— Мы поговорим завтра, хорошо?!
– предлагаю Никите, сглатывая тот неприятный комок, от которого горло вот-вот разорвется.
– Ты остынешь и обдумаешь все. И мы поговорим втроем.

Согласны?!

Перевожу взгляд с одного Абрамова на другого. Оба молчат, напоминая сейчас недовольных упрямых баранов. И мне горько, что жизнь сделала их такими. Циничными и жестокими.

Наверное, их обоих никогда не любили.

— Ладно, - сама отвечаю себе.
– Спокойной ночи, Никит. Утро вечера мудренее.

Спешно направляюсь в сторону выхода, где меня ждет его отец. Мы молча направляемся в спальню Тимура. Только оказавшись там, мужчина подает голос:

— Я сказал ждать меня на коленях в моей спальне. Что из этого показалось тебе непонятным, кукла?

Стараюсь просто дышать, но воздух застревает где-то в середине глотки. Особенно, когда крупные горячие ладони мужчины, остановившегося позади меня, ложатся на живот, полностью его закрывая.

Ничего не отвечаю, потому что это не имеет смысла. Лишь сердце начинает оглушительно стучать в висках.

— Я возьму все, что причитается мне, учительница, — шепчет в самое ухо до болезненной дрожи.

– Я всегда держу слово и от других требую того же. Так что вставай на колени, моя маленькая сучка, и делай то, что обещала.

— А если я не буду?
– разворачиваюсь, выскальзывая из его объятий.

Смотрю в глаза. Мне уже не страшно. Не так жутко, как в первый раз, когда не получалось произнести даже слова. Когда поджилки тряслись до такой степени, что, казалось, все мое тело ходит ходуном.

Абрамов склоняется надо мной, так, что наши глаза оказываются почти на одном уровне.

— Тогда я возьму твой рот силой, - предупреждает он меня на полном серьезе. Без доли сомнений и обилия вариантов. Розовые единороги дохнут, и оставшаяся, живущая на последнем издыхании надежда, тоже, пискнув, взрывается.
– И поверь мне, тебе это вряд ли понравится.

Глава 35

Варвара

— А если...

продолжаю продумывать нелепые варианты в своей голове.

Тимур нападает. Сжимает мои щеки и запрокидывает мне голову, больно надавив на них.

Но мне не страшно. Я вообще не чувствую ничего подобного. Даже глядя в его полыхающие жаждой и раздражением глаза. Темные бездонные озера, в которых никогда не будет тепла.

Только льды. Бескрайние и очень холодные.

Никита был прав: его отец никого не любит и не будет любить, потому что не умеет. Потому что убил в себе все хорошее, что уверена, когда-то было внутри.

Дышать нереально. Точно кто-то раскалил воздух и передавил мне горло. Грудь тяжело вздымается, и кровь сворачивается в венах. Становится густой и жаркой, точно пламя.

— Лживая сука!
– с презрением шипит Абрамов, и мне кажется, он готов разорвать меня.

Буквально. Физически растерзать. Жестко держит, причиняя боль. А сам уже скользит алчным взглядом по моему телу. Обводит контуры фигуры. Движется вниз, и я чувствую касания этого взгляда. Как ощутимо он проходит по коже под футболкой и заставляет ее гореть. Полыхать и покрываться мурашками.

Тянет закричать. Громко. Но я не позволяю себе. Ничем нельзя выдавать то, что чувствую. И как жарко под пристальным жгучим взглядом.

– Даешь обещание и забираешь..
– Абрамов возвращается к моим глазам.
– Провоцируешь.

Манишь, а потом ускользаешь...

Свободная рука Тимура ложится мне на горло. Воздух выбит из легких напрочь. Я сама зашла в клетку со зверем. По доброй воле. А теперь расплачиваюсь. Сотрясаюсь изнутри, пока мужчина наблюдает за движением своей ладони.

Не знаю, откуда берется второе дыхание, но я нахожу в себе силы процедить:

— Отвали! Ненавижу тебя, ублюдок!

Ладонями упираюсь в широкую грудь мужчины. Пытаюсь оттолкнуть, но он лишь плотнее прижимает меня. Вдавливает в мускулистое тело, вынуждая ощутить на себе его твердое желание. Свою собственную слабость.

— Давай!
– яростно хрипит, опаляя жаром кожу на моем лице. Мои выходки возбуждают его.
–

Распаляй! Провоцируй!

Бьюсь в его тугом захвате. Пытаюсь выбраться, но, кажется, лишь сильнее завожу. Даже себя. И

чем отчаяннее мое сопротивление, тем чаще и сильнее задеваю напряженный член Абрамова.

Который всякий раз откликается, толкаясь мне в бедро новой порцией желания.

— Да, девочка! Заводи меня!
– довольно стонет Тимур. Его голос хриплый и какой-то бешеный.