— Когда я увидел тело, то сразу понял: то, что случилось с отцом роба, могло произойти только на ЗЕМЛЕ. И не могло на КА-ПЭКС.

— Что с ним случилось?

— Он утонул.

Внезапно я осознал все последствия услышанного.

— Хочешь сказать, что отец Роберта покончил жизнь самоубийством?

— Разве я так сказал?

— Тогда как ещё…

— Возможно, это случайность. Или кто-то помог ему умереть. Если не считать других очевидных вариантов.

Прот встал, надел тёмные очки, в которых он выглядел как стареющая рок-звезда, и вышел прочь.

Когда он вышел, я плюхнулся в своё кресло, как мешок с дерьмом. Думаю, мои ощущения в этот момент напоминали чувства Роберта. Затем я понял, что он чувствовал себя гораздо хуже, чем можно было представить. Но почему он был совершенно опустошён от того, что случилось? Неужели во время купания отца наружу вышел Гарри?

О Боже! Это Гарри убил отца, приняв его попытки встать из ванны за домогательства дяди! Вероятно, утопил. А когда Роб увидел, что произошло, то убежал прочь.

Но это были лишь предположения. Может, его отец пытался встать, но упал и ударился головой о ванну. Я должен узнать правду. И единственный способ её узнать — поговорить с Гарри.

Я отменил еженедельную встречу с Жизель, так как не хотел, чтобы она раньше времени сообщила о моих догадках проту (это могло спугнуть Гарри). Я посмотрел на расписание — свободного времени не было даже на чашку кофе. Ничего не оставалось, кроме как ожидать пятницы.

Викторина «Рискуй!» прошла в комнате отдыха поздним вечером в среду. По итогам голосования соперниками были выбраны «Альберт Эйнштейн», «Линус Полинг» и прот. У нас не было устройств оповещения и электронных табло. Вместо этого участники поднимали руки, а Вирджиния Гольфарб решала, кто сделал это первым. Бетти (пережившая первый этап лечения корневого канала) вела счёт, а я дул в свисток, когда истекало время. Остальные пациенты и персонал выступали в качестве зрителей.

Вначале всё шло хорошо, хотя Алекс несколько раз нервно проводил руками по волосам — нехарактерный жест для реального Алекса Требека. Он составил свой список категорий и выучил вопросы и ответы. К большому удовольствию публики, к концу первого раунда счёт почти сравнялся. Каждый ответ был поставлен под сомнение каждым из трёх соперников.

А потом всё пошло прахом. Алекс перепутал научный термин в одном из ответов и забыл, где находится Патагония [121] (у него были шпаргалки, но он не смог найти нужную в спешке и суете). Альберт и Линус пытались помочь, но прот стоял молча с глупой улыбкой на лице. В конце концов, Алекс остановил игру и, несмотря на поощрительные возгласы публики, выкинул записи со словами: «Я больше не хочу быть Алексом Требеком! Это намного труднее, чем я думал!»

— Как думаешь, он уже готов к переводу в первое отделение? — шёпотом спросила Гольфарб.

— Может, стоит подождать, пока мы не убедимся, что он не хочет стать второй Мэри Харт [122] , - возразил я.

Новые пациенты из крупного института Колумбии поступили в четверг. Для них была организована ознакомительная встреча, которая помогла привыкнуть к новому дому. Каждая пара новых пациентов была передана одному из наших старых больных, он проводил для них экскурсию и знакомил с другими обитателями палат. Однако в итоге все собрались большим кольцом вокруг прота. Они выразили надежду, что прот сможет помочь новым резидентам, несмотря на ограниченные временные рамки.

Всего новых пациентов было семеро. Первый — мужчина, страдающий от эротомании Клерамбо [123] , был уверен, что Мег Райан [124] в него влюблена. Второй пациент просто физически был не способен говорить правду (подозреваю, прот предложил бы ему пойти на государственную службу). Третий называл себя «жабой» и искренне полагал, что в мире не найдётся человека более уродливого, чем он сам.

Женщины были не лучше. У одной была разновидность синдрома Котара [125] («ничего не существует»), но в её случае существовало всё, кроме неё. Иными словами, она считала себя невидимой для остальных, и, следовательно, могла не одеваться после душа, воровать еду со стола и так далее. Ещё одна женщина (моя пациентка) искренне полагала, что с экрана телевизора с ней разговаривали реальные люди. И ещё была женщина, которая не могла получить достаточно любви (любви, а не секса). Первое, что она сказала своему лечащему доктору (Бимишу), было: «Никто никогда не называл меня ?любимой? [126] ».

И ещё у нас появился новый «Иисус Христос», но с изюминкой: она тоже была женщиной — первой женщиной-мессией, почтившей визитом стены нашего института. Конечно же, она была плотником.

Меннингер назвал новых пациентом «Могущественной Семёркой», но я видел в них перспективу тяжелой и нудной работы. Как один из моих прошлых пациентов, почтовый курьер, который приходил в бешенство, потому что никак не мог закончить работу («Сколько бы посылок я ни доставил, они продолжают поступать!»), я видел будущее как большую толпу пациентов у главных ворот в ожидании разрешения на вход.

Я попросил Джасмин Чакраборти расположиться в моём офисе, который примыкал к смотровому кабинету, и быть наготове (как он получил такое необычное имя — это долгая история, но известно, что из-за него Чакраборти был вынужден покинуть Индию). Чак тоже не раз говорил, что подумывает об отставке, хотя ему всего сорок восемь. Или намекал, что собирается «сделать новый виток в жизни», как он выражался. Надеюсь, он не думал перебраться на Ка-Пэкс.

Прот быстрым шагом вошёл в кабинет, схватил горсть изюма и отправил его в рот.