— Дом? Но почему?

— Было нечем платить за лечение. Их финансовое состояние было ужасным. Подозреваю, именно по этой причине прот так ненавидит систему свободного предпринимательства!

— Но дом они так и не потеряли, верно?

— Верно. Жизнь отца была застрахована. Сумма выплат была небольшая, но её хватило на время откупиться от кредиторов.

Жизель на минуту задумалась.

— А что маме Роберта известно о…

— Не так много. Девочки уже спали в своей комнате. Беатриса услышала какой-то шум и пришла посмотреть, что случилось. Она нашла мёртвого мужа в ванне. Подумала, что он умер от сердечного приступа. Прот в этом не уверен. Сможешь достать копию свидетельства о смерти?

Жизель кивнула, шумно выдохнула и поплелась к выходу.

Перед тем как покинуть зал отдыха, я остановился возле Алекса, который сидел в кресле и листал огромную энциклопедию, изредка делая пометки в жёлтом блокноте. Посетители могли принять его за одного из сотрудников института, усердно изучающего сложную проблему одного из пациентов.

— Привет, Алекс. Как дела?

— Почти готово, — ответил тот вполголоса.

— Продолжай в том же духе, — пробормотал я. Уже на пути к выходу меня осенило, что он ответил совсем не в духе Алекса. Ну конечно! Пока он не поговорил с протом, никто и никогда не давал ему шанса побыть тем, кем он хотел бы быть (желание, которое преследует большинство людей даже в этих стенах). Я задумался, не поможет ли метод прота в работе с другими пациентами. Что, если мы будем потакать их прихотям? Давать шанс побыть теми, кем они хотели бы стать, хотя бы на время?

Утро было занято встречей с популярным «Телевизионным мозгоправом», который два года назад отменил запланированный визит. Он был пухлым полнощёким коротышкой, из которого получился бы отличный Санта Клаус [114] . Лёгкий запах навоза выдавал в нём фермера. Интересно, как мой бывший пациент Чак [115] отреагировал бы на этого «мозгоправа».

Расписание знаменитости было составлено на весь день, но после обеда он удалился в силу неопределённых, но неотложных обстоятельств. И хотя я втайне был этому рад, меня несколько расстроило его высокомерие, как и два года назад. Но может, оно связано с тем, что написанные «мозгоправом» книги принесли ему состояние, а мне — нет [116] . И всё же я ждал нашей встречи, желая перенять опыт взаимодействия с пациентами у коллеги, который так успешно занимается их лечением в общенациональном масштабе.

Первое, что он сказал мне при встрече (когда Торстейн привёз его с автостанции в мой офис), было: «Жизнь похожа на вставную челюсть». Я не понял, что он хотел этим сказать, но понимающе кивнул, не желая показаться глупым.

Я предложил знаменитому гуру чашку кофе. Погрозив пухлым пальцем, он подчеркнул:

— Вы строите дом по одной карте за раз!

Приняв его реплику за знак согласия, я попросил секретаря принести кофе. В ожидании ароматного напитка я спросил гостя, где он учился.

— Одна песчинка стоит дороже всех надписей на стене! — ответил гуру с огоньком в глазах. Позже выяснилось, что он не окончил и восьми классов.

Я попытался сменить тему на более отвлечённую.

— Как Вам Нью-Йорк?

— Чем больше гусыня, тем меньше гусак! [117] — выкрикнул гость, стукнув кулаком о стол. Так продолжалось полчаса, и я почувствовал сильное облегчение, когда Торстейн забрал его для подготовки к мероприятию.

Семинар знаменитого мозгоправа был назначен на одиннадцать, что нарушило привычное расписание персонала и пациентов. И, тем не менее, народу собралось много. Я не буду передавать дословно содержание семинара; достаточно сказать, что он состоял из унылого перечня афоризмов, проповедей, детских стишков, библейских цитат и бабушкиных сказок, начиная с фразы: «Что есть ложь, если не замаскированная истина?» И заканчивая высказыванием: «С помощью мёда вы поймаете больше мух, чем с помощью уксуса. Но уксус дешевле». К сожалению, на вопросы времени не оставалось, но оратора наградили щедрыми аплодисментами, когда он поспешил к выходу.

На ланче никто не обсуждал выступление великого философа, поэтому я так и не узнал, почему жизнь напоминает вставную челюсть.

Что-то находишь, что-то теряешь. Встреча с Линусом оказалась прорывом. Я просто спросил, почему ему обязательно нужно проверять, закрыл ли он дверь, ровно тридцать два раза перед тем, как уйти. Я уже задавал этот вопрос раньше и получал неизменный ответ:

— Тогда я больше не совершу ошибок.

Я подавил зевок.

— Каких ошибок, например?

— Которые я совершил в научной статье о последовательности ДНК одного из генов, отвечающих за ощущение кислого вкуса.

— Вы допустили оплошность, используя неверные данные для публикации?

— Нет, мне следовало написать иную последовательность, которая не выглядела бы столь явно ошибочной.

Интересно, Линус уже разговаривал с протом?

Я выпрямился в кресле.

— Вы признаёте, что брали данные с потолка?

— Я выдумал все свои данные.

— Но зачем? Все, с кем я разговаривал, и отчёты о Вашей деятельности говорили, что Вы обладаете выдающимся умом, легко можете проводить серьёзные эксперименты и получать значимые и важные результаты.

— Это правда.

— Тогда зачем придумывать данные? Не легче ли просто проводить эксперименты?

— Терпеть не могу эксперименты.

— Тогда зачем пошли в молекулярную биологию?

— Доктор Брюэр, вы встречали моих родителей?

— Да, было дело. Они выдающиеся учёные. Уже один этот факт дал бы вам фору в научном мире.

— Но никто из них не спрашивал, чем я хочу заниматься в жизни. Они оба думали, что я последую по их крупным следам. Моё мнение игнорировалось. Одно шло за другим — что я мог поделать?