Иногда она хитро улыбалась, прищуривалась и как бы ненароком спрашивала о моих предпочтениях. Как бы я хотела устроить свадьбу? В каком платье пойти под венец? Я краснела и отмахивалась, не зная, что отвечать. Зато Дзюн знала. В один день она приволокла с собой потёртую книжку, которая описывала свадьбы, подобные той, которая ожидала меня. Там сообщалось, что клятвы нам предстояло произносить всем вместе. Что мне необходимо было держать за руки обоих своих женихов, а после первой испить из клятвенной чаши. К ни го ед . нет

— Испить из чаши? — нахмурилась я, понимая, что свадьбы в Сааде отличались от подобных церемоний в моих родных краях.

— Да, да, — поясняла Дзюн, раскрывая книгу на необходимой странице. — Жрец, проводящий свадьбу, конечно же, это будет дядюшка Муроми и Рёмине, наполнит чашу вином и вашей кровью.

— Испив её жених и невеста, — зачитала она, — клянутся друг другу в верности и покорности, и, таким образом, сообщают всем о своём единении. Кстати, а они тебя навещают, женихи-то?

Увы, Коэн и Муроми ко мне почти не заходили. Похоже на них навалилось так много работы, что они с трудом поспевали заглядывать к своей невесте. Поэтому все новости я узнавала главным образом от Дзюн.

Вот и о том, что Мэйру нашли и поймали, я узнала не от Коэна и не от Муроми, а от Дзюн, влетевший в мою комнату с раскрасневшимися щеками и блестящими от нетерпения глазами.

— Ты не представляешь! — начала она, усаживаясь подле моей постели.

Всего за несколько минут подруга рассказала мне всё, что ей довелось услышать от стражи, от прислуги, от обычного народа и то, что Дзюн сумела вызнать из уст своего будущего мужа, принца Саада, который, как оказалось, и занимался поимкой своего бывшего помощника.

Казнь того Дана тоже прошла мимо меня, о чём я ничуть не жалела. Про неё, однако, мне рассказал Коэн. Нехотя. Можно сказать, я его практически вынудила. Уж не знаю почему, но господин не хотел обсуждать со мной ничего из произошедшего и приведшего меня в эту постель.

— Даже не поблагодарите? — с лукавой улыбкой спросила я, намекая на то, что именно я спасла его жизнь.

— Благодарю, — сухо ответил Коэн, однако в уголках его глаз я заметила добродушную улыбку.

Она наполнила меня теплом. Захотелось подтянуться к мужчине, обнять его за шею и прижаться носом к небритой щеке.

— Нельзя, — хрипло и нежно произнёс господин. — Ты ещё слишком слаба.

И, противореча собственным словам, Коэн обнял меня так крепко, что я ощутила давление в рёбрах и охнула. Господин погладил меня. Запустил пальцы в волосы и прижался губами к моему виску.

— Когда я смогу выйти? — захныкала я.

— Лекарь зайдёт к тебе завтра. Он и скажет, — не отрываясь от меня, утешительно прошептал господин. — А пока у меня для тебя кое-что есть.

Он выудил из кармана колбочку, наполненную прозрачной жидкостью, подозрительно напоминающую обычную воду и тот день, когда мы выпили неподействовавшее зелье.

— Что это? — я отстранилась.

— Оно снимет печать помолвки и поможет освободиться от присутствия Хиноко.

— Хиноко очень мне помогает, я не хочу с ним расставаться.

— Только с ним? — криво улыбнулся господин.

— Не только, — я всмотрелась в его глаза. — Мне не нужно зелье. Меня всё устраивает.

— Всё ли? — улыбка стала теплее.

— Нет! — опять заныла я. — Я хочу уже выйти из этой комнаты скорее!

Лекарь внимательно осмотрел меня, проверив как физическое, так и энергетическое здоровье. Подивившись быстроте, с которой я пополнила свой магический резерв, он согласился, что пациентка выздоровела. Старый лекарь всё повторял и повторял, что никогда прежде не встречал столь быстрого восстановления, а я помалкивала об очередной помощи своей саламандры. И зачем только Коэн хотел избавиться от Хиноко, когда от него одна лишь польза?

Какая разница, как я восстановилась, если мне, наконец, разрешили покинуть покои и выйти, хотя бы, во внутренний сад? Так я рассуждала, наряжаясь в многослойное платье, сочетающее в себе синюю и зелёную вышивку.

В дворцовом саду я встретила приятный, прохладный ветерок, шелест листвы и журчание воды. Высоко в небе покрикивали птицы, а по земле стучали каблучками стайка высокородных дев, окруживших медленно вышагивавшую Дзюн.

Подруга пряталась от палящих солнечных лучей под бумажным зонтиком, который держала обеими руками. Рога девы Хасели украсили лентами и росписью, а волосы заплели в десятки тонких косичек, каскадом опавших на плечи и спину своей хозяйки. Она величаво прогуливалась по саду и позёвывая выслушивала споры о том, какие лучше подавать закуски; какого гостя, куда сажать; где какие цветы расставлять для украшения главного зала.