— Кто станет герцогом после Лэйды? Ты думал? Нет? А я — думал. Никто, Яр. У Лэйды нет наследников. И нет никого, кто может взять её щит железной рукой. Никого постороннего её «чайки» не признают. А, значит, произойдёт мятеж. Каждый из капитанов попробует захватить власть. И всё погрузится в хаос. Но даже если один из них одержит вверх… Ты понимаешь, да, какова вероятность того, что самый сильный и подлый пират окажется верен короне? Яр, ты сейчас потерял жену, а я — щит. Юдард возьми! И как вовремя-то!

Ульвар снова зарычал, а затем швырнул о стенку вазу, ногой отшвырнул столик. Он дрожал от бешенства.

— Как нельзя более вовремя! С востока — Тинатин. С запада — взбунтовавшееся гнездо пиратов. Приходите, кто там хочет, с юга или севера — забирайте. Всё, что захотите забрать. Я всё сказал. А теперь, Яр, давай, забери обратно свою юдардову корону! Разгребай сам всю эту хренотень.

Ярдард взглянул в посветлевшие от злобы глаза короля и внезапно осознал, что Уль говорит правду.

— Прости, — прошептал, опуская саблю. — Ты прав. Я… Все знают, что вы с Лэйдой терпеть не можете друг друга…

Уль криво усмехнулся.

— Очень умно, не так ли? Кто-то всё хорошо просчитал… Я не верю в случайность.

Ярдард застонал, выпустил из рук саблю и схватился за голову.

— Но — кто?

Король шагнул к нему, обнял правой рукой.

— Я не знаю. Яр, клянусь, когда узнаю, отдам его тебе. Кем бы он ни был. А сейчас — прости. Я должен тебя оставить. Ты справишься, брат. Она — нет.

И, не договорив, принялся лихорадочно одеваться. Кое-как натянув штаны и не озаботившись наличием камзола, накинул плащ и, выбежав из комнаты на балкон, перепрыгнул мраморные перила.

— Коня!

Ярдард прислонился к стене и сполз вниз, глухо рыча, как предательски убитый зверь. Лэйда… Хранительница чаек… Лэйда… Боевая, жизнерадостная, злая и прекрасная… И, уже не осознавая, что с ним происходит, Медведь заплакал, не ощущая слёз.

Конь, взрывая копытами бутоны цветов, промчал прямо по газонам, мимо серебристых ёлочек и туй. Ульвар запрыгнул ногами на седло, схватился рукой за перила и едва ли не чудом перекинул себя на балкон. Ногой распахнул изящные дверцы, ведущие из особняка Серебряной герцогини в сад.

— Джайри!

Её не было ни в гостиной, ни в спальне.

— Джай!

Король ураганом пронёсся по анфиладе комнат. Джайри он нашёл в кабинете. Девушка, свернувшись в комочек, тихо выла прямо на полу рядом со столом. Как маленькое, брошенное, избитое животное. Ульвар упал на колени рядом с ней.

— Джай… Это я… Я с тобой. Яр мне сказал, я знаю…

Серые, огромные глаза посмотрели на него. Мужчину дёрнуло от этого обезумевшего от боли взгляда.

— Джай, — тихо позвал он, — иди сюда.

Она была совсем белая, как будто вся кровь разом её покинула.

— Уль… Скажи… пожалуйста… правду…

— Это не я, — ответил он. — Клянусь.

Девушка судорожно всхлипнула, а затем приподнялась и прильнула к нему, дрожа всем телом.

— Уль…

Джайри повторяла и повторяла его имя, а он гладил её по спине, по волосам. Целовал, нежно и тепло.

— Плачь, моя девочка, — шептал Ульвар, — сейчас это нужно. Слёзы помогут.

И она послушно заплакала. У мужчины сжалось сердце от её покорности. Он бережно подхватил девушку на левую руку и пошёл из кабинета, прижимая её к себе, словно самое драгоценное сокровище.

— Джайри, — шептал он, — хорошая моя.

Девушка разрыдалась. Зубы её стучали. Она обвила его шею руками, прильнув к груди.

Ульвар прошёл в спальню, пнув дверь ногой, подошёл к креслу и опустился в него, посадив Джайри себе на колени. В комнату заглянула перепуганная служанка.

— Вина, — коротко рявкнул король.

Служанка тотчас исчезла.

— Я н-не х-х-хо…

От слёз Джайри не могла говорить.

— А вот сейчас надо, Джай. Ты должна выпить.

Ульвар стал целовать её волосы и лицо. Без мужской страсти, с одной лишь нежностью.

— Лэйда… она…

— Тш-ш… Не сейчас, Джай. Сейчас тебе надо уснуть.

— Нет! — крикнула девушка отчаянно и рванулась из его рук.

Ульвар не позволил, прижал к себе ещё крепче.

— Тише, тише, моя девочка. Я никуда не уйду. Буду с тобой, пока ты не проснёшься. Обещаю. Не бойся.

— Она умерла, — шептала Джайри. Её слёзы намочили ему всю рубашку на груди. — Она умерла, Уль…

— Я знаю, моя хорошая, — отвечал он. — Я знаю…

— Почему? Ну почему — она? Её убили? Или…