Скучная работа, и Джорону было нечего делать. Они с Динилом стояли за Мевансом и Серьезным Муффазом, которые сидели за установленным на палубе столом и ранжировали женщин и мужчин в соответствии с их опытом и умениями: те, кто имел его много, становились детьми палубы, тех, кто мог проявить себя в обращении с оружием, назначали лукоселлами, а также находили занятие для тех, кто ничего не знал о море, хотя лишь мальчик Гавит и старая Гаррийя имели столь низкий рейтинг. Джорон не мог посмотреть ей в глаза – что-то в хрупком разуме старой женщины вызывало у него неловкость – хотя она не сводила с него глаз и ухмылялась, пока Меванс задавал уточняющие вопросы о ее опыте и семье.

Джорон отвернулся, сделав вид, что изучает гавань и горизонт. Теперь, когда «Охотник Старухи» ушел, с палубы открывался хороший вид.

– Напряги мышцы ног, – прошептал ему Динил.

– Что?

– Это старый трюк, помогающий ослабить боль, когда приходится долго стоять на одном месте, хранитель палубы. Пошевели пальцами ног, напряги мышцы икр, а потом бедер. Никто не заметит, а ты не будешь выглядеть так, словно волнуешься.

Джорон часто так делал в следующие долгие часы, которые ему пришлось простоять, оценивая более сотни женщин и мужчин.

– Спасибо, Динил, – прошептал он, когда долгое испытание закончилось.

Миас появилась только после того, как на борт подняли ветрогона. Его доставили на корабль на тяжелой неуклюжей флюк-лодке с глинодвора. На стреле крана, над палубой лодки, висела клетка ветрогона, который пронзительно кричал на языке Архипелага, выражая свое неудовольствие, но периодически переходя на атональные вопли своего языка.

Командир флюк-лодки крикнул, когда она приблизилась к «Дитя приливов»:

– Это ваш?

– Наш, – крикнула в ответ Миас, наклонившись над поручнем. – Почему он в клетке?

– Он едва не убил одну из моих женщин, когда попытался сбежать.

– Убить всех! – закричал ветрогон.

– Может, тебе лучше вернуть его обратно и привезти нам другого, – прокричала Миас.

– Нет, клянусь сиськами Старухи! Теперь он твоя проблема.

Кран повернулся, клетка повисла над палубой «Дитя приливов», а потом, без всяких церемоний, стопор отпустили, веревка стала быстро разматываться, клетка рухнула на сланец, и ветрогон заверещал еще пронзительнее. Черный Оррис соскочил со своего насеста, взлетел вверх и устроился где-то на рангоуте, непрерывно ругаясь.

– Всех прикончу! – кричал ветрогон. – Наведу на скалы. Раздавлю ветром.

Джорон посмотрел на необычное существо. Никогда прежде он не считал ветрогонов опасными. Они были даром Скирит жителям Архипелага, и он привык именно так о них думать, наблюдая, как они ходили в своих грязных одеяниях, склоняли слепые головы, когда дрессировщики переносили их на корабли, или смотрел на них издалека, когда они стояли на палубах маленькими группами, контролируя ветер и распевая свои песни. Но этот ветрогон всем телом бросался на прутья клетки, сделанной в форме колокола, и Джорон заметил изогнутые когти, торчавшие из локтей крыльев, спрятанных под одеяниями. И еще более крупные когти, похожие на косы, на ногах существа. Как он мог раньше не замечать, что такие клювы могли принадлежать только хищникам, острые и изогнутые, прекрасно приспособленные, чтобы рвать плоть?

Миас шагнула к клетке, взяла один из маленьких арбалетов, свисавших с ее одежды, зарядила его и направила на ветрогона.

– Никто не хочет находиться на этом корабле, говорящий-с-ветром, – сказала она. – Но ты единственный на борту, кто способен устроить кораблекрушение. Так что назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должна убить тебя прямо сейчас.

Вся команда ахнула, услышав ее слова; угрожать ветрогону – неслыханное дело.

– Невезение, – пронзительно закричал ветрогон. – Убийство ветрогона приносит несчастье! – Он поднялся на ноги, царапая прутья клетки когтями, и Джорону показалось, что он почувствовал исходившую от него сухую и пыльную вонь, которая потом его долго преследовала. – Невезение! – снова взвизгнул ветрогон.

Миас пожала плечами.

– В таком случае я предпочитаю невезение, чем иметь на борту существо, способное направить нас на берег или скалы. Пусть уж лучше будет невезение, чем такое. – Она подняла арбалет и прицелилась в слепую голову птицы.

Черный Оррис слетел с рангоута, опустился на плечо Джорона и принялся чистить перья. Ветрогон принялся вертеть головой, словно почувствовал его присутствие, его клюв начал открываться и закрываться, и язык тела изменился.

– Я не стану так поступать, – ветрогон почти мурлыкал.

– И с чего я должна тебе верить? – осведомилась Миас.

– Ветрогон не умеет плавать. Не может летать.

– Ну, ветрогон, – сказала она. – Тогда тебе придется стать членом нашей команды, чтобы приносить нам пользу. А теперь скажи мне, какой нам может быть от тебя прок? В противном случае я верну тебя в глинодвор, хотят они этого или нет.

Ветрогон зашипел на Миас, его клюв широко открылся, показав всем пещеру с острыми зубами и длинным тонким языком.

Джорон неожиданно для себя вышел вперед, и крылья Черного Орриса затрепетали возле его уха.