– Береги себя, хранпал, – сказала Анзир.

Слова Анзир эхом повторили остальные члены команды, а когда помогали ему пройти к своему месту на корме лодки, к нему протягивали руки и поддерживали.

И хотя над водой дул прохладный ветер, в лодке было жарко, тепло бурлило внутри окружавших его тел, Старуха напоминала всем, что многие из тех, кто сейчас сидит на грубых скамьях, не вернутся на корабль; их трупы навсегда останутся на острове Арканнис, а души отправятся к Морской Старухе. Но таким был их долг – идти туда, куда ведет супруга корабля.

Они тихо переговаривались и гребли, не жалуясь и не тревожась, их поддерживала магия, увиденная в аракисиане, а еще вера в мудрость Миас, которая поведет их в правильном направлении. У преступников и изгнанников появилась уверенность, что они поступают правильно. И это были не только женщины и мужчины с прежнего корабля Миас; Джорон видел, что в лодке собраны самые разные члены команды. Когда они не обсуждали Миас или аракисиана, речь заходила о ветрогоне, чье тело неподвижно лежало на спине Джорона. Они говорили о нем с гордостью, вспоминали, как он помогал им сражаться. Их попросили избавить его от ветрохвори, и это меньшее, что они могли для него сделать, а если хранителю палубы понадобится помощь, они будут ему помогать.

Джорон слушал, ощущал, как расслабляется его тело, и представил, что чувствовал бы его отец, оказавшись среди этих людей и увидев, что Джорон командует женщинами и мужчинами, ведет за собой сильных и верных детей палубы.

И он понял, что тепло, которое он ощущал в лодке, идет изнутри, а не от напряжения – вовсе нет.

«Таков наш долг», – сказал он про себя, повторяя слова Динила.

– Хранпал? – позвала его Фарис.

– Все в порядке. – Он встал. – Налегайте посильнее на весла, мои девочки и мальчики, – прошептал он в ночь. – Гребите к острову. У Миас есть крыло, но давайте попробуем опередить их.

Сзади донесся шорох ткани – «Дитя приливов» расправлял крылья, потом пение ветра, который их наполнил, и костяной корабль начал удаляться. Динил зажег огни на корме, и, если им повезет, наблюдатель на берегу увидит, что корабль уплывает прочь.

Джорон уже различал впереди темные очертания первой флюк-лодки, чье крыло оставалось сложенным, а присутствие определялось, главным образом, плеском весел. Теперь, когда громада «Дитя приливов» их больше не защищала, холодный ветер, дувший в сторону берега, стал чувствоваться сильнее, и Джорон поплотнее запахнул куртку из рыбьей кожи.

Весла продолжали равномерно опускаться и подниматься, две лодки направлялись к темной тени острова. Чем ближе они к нему подходили, тем явственнее слышались песни земли – несомненно, успокаивающие для людей Куглина, находившихся в лодке Миас. Однако для Джорона плеск воды, набегавшей на песок и скалы, говорил об опасности, наводившей на мысли о высадке, разбитых корпусах лодок и телах, сброшенных с палубы или разорванных на части длинноцепами. Болтовня прекратилась, гребцы работали изо всех сил, и Джорон видел белки широко раскрытых испуганных глаз.

– Я бы предложил вам спеть, – негромко сказал он. – Но боюсь, Миас меня освежует, когда мы высадимся. – Он увидел, как сверкнули зубы – многие улыбались. – Так что давайте грести изо всех сил, а когда окажемся на берегу, отдохнем на опушке леса, и Скирит будет присматривать за нами. Потом мы отнесем ветрогона к ветрошпилю и захватим башню ради вихрезмея. Многие ли смогут сказать, что они сумели спасти жизнь такого огромного существа, как кейшан? – И снова он увидел улыбки в темноте. – Поэтому нас будут помнить вечно. А теперь давайте грести, и, если вы захотите спеть про себя матросскую песню, я не стану возражать. Только делайте это очень тихо, чтобы я сохранил свою кожу.

Они гребли, и движение флюк-лодки сопровождал едва слышный напев женщин и мужчин – но его оказалось достаточно, чтобы поднять их дух в ночь перед сражениями и возможной смертью.

Вскоре они услышали, как первая лодка с шорохом легла на гальку, Джорон нажал на рулевое весло, направляя их суденышко, и его наполнила гордость, когда гребцы, как настоящий флот, одновременно подняли вверх весла. Как только лодка остановилась, его дети палубы спрыгнули в воду вместе с ним и потащили ее по пляжу к краю джунглей джиона. Он последовал за ними, испытывая странное чувство – ведь теперь под ногами у него была твердая земля.

– Сиськи Старухи! – послышалось сдавленное восклицание откуда-то впереди, хотя высадка прошла довольно тихо.

– Тихо! Что за шум? – раздался голос Миас.

– Жало-чешуйки по всему пляжу, супруга корабля, – шепотом ответили ей.

– Они ядовитые? – спросила Миас.

– Нет, супруга корабля. Просто одно жало, один укус.

– Осторожнее на пляже, – прошептала Миас.

Те, что тащили лодку Джорона, остановились.

– Смотрите под ноги, – сказал он.

Он опустил взгляд, его глаза уже приспособились к слабому свету Слепого Глаза Скирит, и увидел, что стоит рядом с жало-чешуйкой. Круглое холодное тело наполнял воздух, и тот, кто на него наступал, попадал в десять жалящих лап, которые тянулись вверх, чтобы впрыснуть яд в ногу несчастного. Но это были лишь цветы жало-чешуйки, растения, живущего под пляжем. Если получить полную порцию яда, он убивал даже взрослого, человек мог сделать несколько шагов, потом начинал шататься и падал. Тогда жало-чешуйка вытягивала щупальца по песку, чтобы попробовать его плоть. К счастью, один укус, хотя и довольно болезненный, не убивал.