И действительно: благодаря «Запискам о тысяче демонов» Сюань Цзи кое-что знал, ведь как только он посмотрел на Шэн Линъюаня через справочник, тот сообщил хозяину, что этот человек – «полая кукла», сделанная из тысячелетнего духовного нефрита. Выходит, книженция не ошиблась! Но если полая кукла удостоилась описания «жэньмо», то что такое в нее вселилось?

– Еще при жизни я использовал эту полую куклу для важных дел. Она была моей неизменной спутницей, моими глазами и ушами, порой и вместилищем духа. Уходя к Алой Бездне, я оставил ее личному стражу. Видимо, он похоронил ее. Когда меня призвали с помощью Темного жертвоприношения, истинное тело еще не пробудилось, поэтому дух переместился в полую куклу. Однако во время кары небесной мне улыбнулась удача: ты, будучи хранителем моего истинного тела, оказался неподалеку, и с ударами молний я сумел вернуться на прежнее место. Впрочем, моя душа пережила великое потрясение, поначалу я ничего не мог вспомнить… – говоря все это, Шэн Линъюань в задумчивости разминал пальцы.

Ему смутно припомнилось, что он вовсе не собирался откликаться на призыв Темного жертвоприношения. Он лишь хотел убить того, кто потревожил его вечный покой. А ведь… верно. Так почему же он все-таки открыл глаза и возвратился в мир людей?

Но едва Шэн Линъюань задался этим вопросом, как висок пронзила резкая боль. Древний демон нахмурился, сетуя про себя, что его останки вскормили уж слишком хорошо – вернулась даже прижизненная мигрень.

Тем временем Сюань Цзи окончательно пал духом. Он уже не сомневался, что Владыка людей никогда не был простым смертным.

Сам он рассуждал так: император У, также известный как Шэн Сяо, умер три тысячи лет назад. Даже если допустить, что с помощью какой-то старинной техники, названной «вскармливанием трупа», можно вернуть мертвецу прежний человеческий облик, все равно это будет только видимость, а по факту – такой же оживший труп. Когда человек умирает, его души-хунь и души-по, скорее всего, рассеиваются без следа. Ну а призраки и фантомы, которых принимают за души умерших, – не более чем пустые мечтания, горькие попытки самообмана. К тому же человеческое тело вовсе не оболочка какая-то, не шкурка, которую легко можно скидывать и надевать по своему желанию. А тут мало того, что его величество без труда вселился в нефритовую куклу, так потом с ударами молний так же без проблем покинул ее и перенесся в останки своего родного тела. Причем проделал все это играючи, текуче, как умеют разве что дым и облака… Вдобавок в «Дунчуаньской книге шаманов» говорилось, что из всех живых существ на такое способны только чудовища-жэньмо… Но ведь император У вышел из людей… Как так обернулось, что он ступил на темный, неправедный, путь? Что же все-таки упустили летописцы древности, сочиняя свои пресные свидетельства?

Тут обычно приветливое выражение окончательно стерлось с лица Сюань Цзи. Держаться на позитиве он уже никак не мог. Затаив дыхание, он нерешительно спросил:

– А мой предок… кем вам приходился?

Может, старым другом? А иначе зачем столько напрягаться, чтобы вскормить труп какого-то знакомца?

К тому времени колющая боль в виске охватила уже всю голову Шэн Линъюаня. Стараясь не обращать на нее внимания, он улыбнулся и несколько уклончиво, но терпеливо объяснил:

– Наше тело не боится ни огня, ни воды, ему можно найти много применений. И знай, что твой предок был поистине выдающейся, талантливой и смелой личностью…

Сюань Цзи неожиданно глубоко уязвил тон, в котором Шэн Линъюань описал его предка. Каждое слово буквально сочилось ядом… У Сюань Цзи от гнева аж потемнело в глазах, но следом он понял, что обижаться не имеет смысла: сам император У вошел в историю как одинокая звезда Тяньша. Он убил учителя, погубил своих близких, за всю жизнь не имел ни родных, ни друзей, и чужие домыслы о нем определенно имели почву. Так что этот укол – попытка не выместить злобу на нем, Сюань Цзи, а скорее припомнить недобрым словом его предшественника, жившего три тысячи лет назад, после которого даже изображения не осталось. К тому же у современной молодежи давно нет культа предков. Проклинай хоть до восемнадцатого колена – никто и ухом не поведет. Какая разница, кто был до тебя и что делал?

Вот только как бы ни убеждал Сюань Цзи себя, а на душе было погано. Словно кто-то предал его верную дружбу… От этого мрачного чувства у него сперло дыхание…

Но тут какой-то гомон привлек его внимание. Кажется, это кричали шаманы, столпившиеся у подножия горы.

Собравшись с мыслями, Сюань Цзи перевел взгляд на толпу и увидел, как несколько человек с факелами подбежали к рослому мужчине, который быстро поднимался на гору. На спине он явно кого-то нес и еще издали начал кричать своим соплеменникам, подзывая к себе. Сюань Цзи опять же не понял ни слова, но догадался по интонации, что мужчина зовет на помощь. Эти крики разбудили весь клан, и в круглых домиках по обеим сторонам тропки стали зажигаться фонари. С возвышенности, на которой стоял Сюань Цзи, ему виделось, что огоньки выстраиваются чуть ли не в единую цепь и торопливо карабкаются вверх по склону. Постепенно на крылечках грибовидных домов стали появляться еще заспанные и кое-как одетые люди. Прошло всего ничего времени – а покоя и тишины как не бывало.

– Это… – начал было Сюань Цзи.

– Это я, – шепотом пояснил Шэн Линъюань. – Мужчина впереди – старейшина тех времен. И на спине он несет меня.

Тут из соседней рощицы послышался шорох. Наклонившись, Сюань Цзи увидел, как чья-то головка показалась из зарослей. Это был мальчик лет семи или восьми – как раз в таком возрасте, когда от ребенка даже собаки шарахаются. На голове – спутанные косички, а большие глаза чем-то напоминают виноградины.

Разглядев ребенка, Сюань Цзи невольно дернулся в сторону, а когда понял, что это воспоминания, следом пожаловался:

– Вот напугал! Очень уж похож на тот оживший труп…

– Гм, – хмыкнул Шэн Линъюань, и его взгляд остановился на ребенке. Немного подумав, он согласился: – Да, это и есть Алоцзинь.

– Что?..

Тем временем мужчина со своей драгоценной ношей как раз добрался до них и прошел мимо, направляясь к дому на вершине, и так Сюань Цзи смог хорошенько рассмотреть прячущегося на спине ребенка. Это был тщедушный слабый мальчик с такими длинными руками и ногами, что казалось, будто его тело не поспевает вслед за ними расти. Большая голова едва держалась на тоненькой шее. Ребенка плотно закутали в плащ. Из его складок выглядывали только бледное личико да безжизненно повисшая рука. С пальцев непрерывно капала кровь.