Солнце светило прямо над лесом, когда обед закончился. Каждый из сотрапезников плеснул в свою чашку для похлёбки остатки горячего отвара — прополоскали, как будто, посуду, смывая жир, потом Инн потянулся за куском пакли, напоминающей развалившуюся тряпку, протёр чашки и сложил их стопкой в углу стола. Деревянные кружки после отвара никто мыть не собирался. Из них просто выплеснули остатки.

Менгал отправился к деревьям и сделал знак Тео, мол, перед дорогой надо облегчиться, но тот отказался: организм ещё чувствовал себя обезвоженным после спиртного, которое, кстати, Менгал не пил за обедом, хотя его товарищи плеснули себе немного, для аппетита, Тео и не предлагали, а он не попросил. Полный черпак родниковой воды, похлёбка, два бокала отвара — он до сих пор не мог справиться с последствиями опьянения. По-прежнему слегка, но уже не так сильно, кружилась голова от резких движений.

Менгал вернулся, застёгивая на ходу штаны. Разглядывающему деревья Тео показал на свой плащ: где твой? Пришлось нырять в землянку и искать на ощупь, что заняло время. Видимо, устав ждать, за ним спустился Инн, чиркнул кресалом, зажигая свечу на столе, и посмеялся с обескураженного вида отшибленного: совсем, как дитя, беспомощный!

Затем его повели куда-то, через деревья, а когда послышалось знакомое драконье урчанье, Инн и Лалур остановились, похлопали Тео по плечу, желая удачи. Инн повернул назад, а Лалур отправился в противоположную сторону, обходя поляну с драконом.

Теперь Тео отчётливо рассмотрел существо, ибо не мог это толком сделать в темноте, чтобы сравнить с алатусами. Безусловно, и драконья ипостась алатусов — людей, умеющих летать, — и эти ездовые животные, размером чуть больше лошади, выглядели похоже по строению: четыре конечности, не считая хвоста, помогающего балансировать в полёте.

Крылья являлись продолжением передних лап — плотной мембраной из кожи и мышц, идущей от кистей. В положении сидя крылья складывались на манер домика, как у птерозавров, а не на спине, подобно птицам, что, в общем, было объяснимо: крылья помогали первое время алатусам охранять своё главное сокровище — яйца-колыбели. Что касается привычной хватательной функции рук, Тео помнил, как неудобно было ими подбирать предметы, для этого приходилось тащить крыло или разворачивать корпус. Вероятно, передним конечностям эволюция оставила одну, но главную задачу — собирать пучки магии в полёте. По той же причине в драконьей ипостаси на земле алатусы были неуклюжи и медлительны.

Однако дракон, на котором Менгал спустил Тео с гор и сейчас собирался везти в столицу, слишком шустро развернулся к приближающемуся хозяину. Тео невольно вздохнул: разница между алатусами и драконами всё же была — пальцы на кистях были сращены, напоминая маленькие кулаки или мозоли. Это значило, что драконы не умели или не могли собирать магию. И всё-таки, в качестве окончательной проверки разумности алатусоподобных существ, Тео решил отправить ему или ей зов дракона.

Максимиллиан рассказывал (Тео позже повторил этот эксперимент), как он посылал зов-обращение и к животным и птицам в том числе, начиная от голубей, далёких потомков динозавров, и заканчивая цирковыми питомцами — тиграми и слонами. Все они чувствовали вторжение в своё сознание, начинали суетиться, пытаться понять, что с ними происходит, но диалога, как с Тео, построить не получалось. Значит, зов действовал только на алатусов.

Менгал не торопился сажать Тео в седло, велел постоять неподалёку, добавляя жестами предупреждение. Вытащил кнут, разворачивая кожаную ленту, и на её конце от узла заструилась в разные стороны тьма или дымок. Тео пока не знал, что это. Дракон отреагировал на предупреждение молниеносно — начал наклоняться и вытягивать левое крыло, позволяя всаднику взобраться. Тео воспользовался паузой и отправил зов — в мысленной картине всемирного плетения точка рядом находящегося дракона была яркой и пульсирующей.

Животное вдруг утробно заурчало и подняло голову, забывая о Менгале.

«Играть?» — ясно и отчётливо прозвучало юным женским хриплым голосом в голове Тео, так что он вздрогнул.

«Да, мы поиграем», — машинально и растерянно ответил он. Дракон заинтересованно рыкнул и потянулся к нему. Менгал, повернувшийся к Тео и зовущий к себе жестом, выругался. Длинная чёрная полоса взвилась от узла на кнуте и хлестнула дракона по крылу.

«Больно! Нельзя играть!» — сразу сник голос очевидной драконицы.

«Успокойся. Мы ещё поиграем, когда будет можно», — Тео, по телу которого в этот момент маршировали мурашки, оцепенело смотрел в разумные глаза алатусоподобного существа.

Из этого состояния его вывел Менгал. Он удручённо цокал и покачивал головой, а когда Тео, наконец, перевёл на него взгляд, стражник щёлкнул себя по горлу и ткнул в пальцем в Тео: аромат спиртного после вчерашнего не выветрился.

Значит, драконы не подпускали к себе пьяных? Так вот почему Инн и Лалур не собирались провожать их! Но как же тогда его ночью привезли сюда? Ответ Тео получил сразу — кнут снова взвился в воздух, и дракон обиженно заурчал. Спохватившись, что ментальная связь не разорвана, и к его мыслям прислушивается драконица, Тео встряхнулся, мысленно пообещал поиграть с нею позже и попрощался. Интерес в вертикальных зрачках потух, и дракон, по мнению Менгала, смирился.

Стражник просто сел на переднее кресло, у которого не было ни поручней, ни особо выпирающих частей, если не считать слегка выпирающих передней, задней луки и стремян. За что можно держаться в полёте, Тео себе даже представить не мог, потому что вожжи, какие цепляют к лошадям, тоже отсутствовали. Но не мог же «водитель» дракона управлять одним кнутом?

Он взобрался на второе сидение позади и автоматически обхватил талию стражника, нащупал большой нож в форме полумесяца и сместил руки вверх. Менгал не отреагировал, не запретил держаться за себя, и Тео успокоился. Так-то, в случае падения, он наверняка успеет построить портал на безопасное место, но как будет действовать Менгал, сложно было представить.