Альдиния, казалось, собирала последние силы. И Кассандра снова прилегла рядом, обняла рукой сестру, и Тео ясно ощущал её печаль и отчаяние.

— Ты думаешь, мы так долго живём, потому что Тьма делится с нами силой?.. Или потому что выполняем всё, что нам говорят лекари Либериса?.. Касси, они нас обманывали... Мы не дизалатусы... Рождённые в драконьей колыбели, не могут лишиться крыльев бездумно... Наши родители искупили вину предательства, я знаю...

Тео весь превратился в слух. Он наконец слышал то, на что жаждал получить ответ, вернее, ответы. Слишком много важного говорила, с остановками, но растрачивая последние усилия, Альдиния. Кассандра же безмолвно плакала: уход сестры, последнего родного человека, крошил в прах застывшее от горя сердце.

Альдиния не пересказывала подробности своего замужества и отчаяния тех двухсот лет, что прожила с Либерисом. По обрывочным упоминаниям каких-то старых событий, Тео понял, что Кассандра знала о неудачном браке сестры и её безумных фантазиях. Однако на фразу о том, что Либерис Третий не тот, кем был до коронации, Касси подтвердила еле слышно: “Я всегда это подозревала, сестра!”

Либерис, после бракосочетания ни на йоту не походивший на того романтичного, наивного и неопытного юношу, начал пугать Альдинию слишком знакомыми интонациями покойного короля. Ей понадобился не один десяток лет, чтобы убедиться в своей безумной версии и по крупицам собрать очевидные доказательства. К тому времени Либерис догадался, что супруга чувствует, и перестал скрывать свою личину, сделался жесток и требователен. А в год, когда Альдиния стала узницей собственного мужа, народу официально объявили о болезни королевы, горевавшей о своих умерших детях — все они рождались обычными людьми: искусственная Тьма, которую взрастили в Альдинии и Кассандре ликторы, и подлинная, алчная и ядовитая Тьма Либериса, не смогли объединиться в созидающую силу.

По обрывкам каких-то спутанных воспоминаний, которые понимала Кассандра, Альдиния открыла секрет превращения алатуса в его полную противоположность. Задача Тени, которая оставалась потомкам настоящих алатусов, была проста — напоминать о всепрощении Создателя, о необходимой жертве ради возвращения крыльев. Но те младенцы, которых сразу после рождения поили человеческой кровью, взятой насильно, больше не могли быть собой. Тьма, то есть отравленная Тень и часть созидательной силы, становилась главной в сложном союзе, задуманном первым драконом — без Тьмы нет Света, и без Света нет Тьмы.

Сестрам Дисан внушали с детства, будто вина их родителей не искуплена, красивые дорогие украшения, которые полагалось носить юным эве по статусу, на самом деле, были артефактами, оковами. Либерис боялся, что потомки строителя Амидата Дисан, имеющие силу предков и власть над Ааламом, однажды станут причиной его разрушения — и узнают это, сбежав в Алатерру и вернувшись с подмогой. О, Либерис рассчитал всё!

— Уходи, Кас, сразу как только покинешь меня... Я не доживу до утра, я знаю... Песня Алатуса уже звучит в моём сердце и зовёт к звёздам... Обмани Либериса... Постарайся добраться до границы... Дети не отвечают за родителей — тебя впустят... И я буду знать, что ты в безопасности... Я буду знать, что моя последняя воля не напрасна...

Выговорившись, Альдиния попросила воды. И не столько пила её, сколько прислушивалась к ощущению прохлады, ласкающей обожжённые ядом губы и горло. За этим занятием их застал Либерис. Взгляд Кассандры метнулся по нему и обратился к сестре, поэтому Тео не успел толком рассмотреть повзрослевшего короля.

— Лучей Алатуса тебе, Кассандра, — он сухо обратился к гостье. — Ты не предупредила меня о визите.

— Я ехала к сестре, Ваше величество, и слишком торопилась, — голос хладнокровной Кассандры не дрогнул.

— Она что-нибудь говорила? — как можно равнодушнее спросил Либерис.

— Только бред про глаза Алатуса, ваше величество. Моя сестра умирает, и как супруг вы, вероятно, это чувствуете. А я... приехала слишком поздно.

Мужской голос приблизился:

— Вижу, вы не отдохнули с дороги, дорогая. Я вас сменю и поухаживаю за своей женой. За вами придут, когда потребуется.

Кассандра в последний раз взглянула в лицо сестры, дышавшей тяжело, зрачки под прикрытыми веками бегали. Поняла ли Альдиния, что явилось чудовище, было непонятно.

— Прощай, сестра! Я сделаю всё, как ты сказала, — Кассандра наклонилась поцеловать щёку умирающей и шепнула так, что Либерис не услышал. — Я отомщу за тебя. Клянусь!

Комната развернулась — Касси поднялась с ложа, сделала книксен, не поднимая головы, и перед уходом сказала ровным голосом:

— Благодарю вас, Либерис. Я правда устала с дороги, и мне нужно отдохнуть.

— Разумеется, у вас будет достаточно времени, — пообещал ей король, и Кассандра направилась к двери.

А после, вместо того, чтобы выполнить обещанное Либерису, она тихо бросила какому-то представительному мужчине, явному камериру, ожидавшему её за дверью:

— Приготовь лошадей, мы уезжаем.

— Но ты устала, Касси! И я тоже... — очевидно, этот мужчина находился с нею в доверительных отношениях.

— Хочешь жить, слушай меня! — оборвала его Кассандра.

Сменившаяся картинка показывала какое-то время проносящиеся деревья, пока не стемнело. Кассандра со своим спутником остановились на ночлег в лесу, там мужчина по имени Рэмирус разжёг костёр, сумел поймать какую-то живность, и пара поужинала, запивая несолёное жареное мясо водой из фляги. Кассандра торопилась попасть в Межземелье и надеялась, что Либерис не станет искать их здесь, а первым делом бросит все силы на поиски в западном направлении — на Островах.