Потому-то все упреки жены воевода Крут принимал с молчаливым смирением, которое нельзя было угадать в нем с первого взгляда. Перед Любавой Судиславной, с которой он прожил множество зим и вырастил детей, ему было совестно. Но бросить свои поиски он не мог.

Во-первых, найти знахарку ему велел сам князь, а он — княжий воевода, вот и исполняет, что сказано. Во-вторых, коли уж начистоту, не вели князь — он все равно бы искал. Засела она у него в сердце как заноза, ни вырвать, ни забыть не получалось. Хотел найти первым и дознаться вперед Ярослава, как же так вышло, что знахарка, вытянувшая его из-за кромки, вырвавшая из рук Мары-Морены, теперь же их — его — предала? Отчего да почему? Неужто одурманила им всем разум, и они не разглядели ее скользкое нутро? Он не разглядел. Неужто с первой встречи задумала она свое дурное, злое дело? И ничем не чуралась, чтобы задуманное исполнить?..

Половина головы и бороды у воеводы Крута уж поседела, а ума он, видно, так и не набрался. Хоть и костерил себя, ругал последними словами да со всеми упреками жены соглашался, а продолжал уезжать из родного дома и мотыляться в разные стороны от Ладоги, цепляясь за любой слух. Открыто ведь они знахарку искать не могли, потому и приходилось верить людской молве, которая всякий раз приводила дядьку Крута не туда.

Знахарки и след простыл. Словно и никогда не жила она на свете, словно не приехала с ними на Ладогу из далекого южного княжества.

Нашто Ярослав искал его нынче? Ужели приключилось что-то похуже, чем вести о сожженном южном тереме да убитой княжеской семье?.. Воевода потуже затянул воинский пояс, который почти успел снять, накинул тулуп и вышел в сени, сопровождаемый сердитым, недовольным взглядом жены. Когда за ним закрылась дверь, из избы донесся горестный вздох. Дядьке Круту сделалось совестно и на мгновение он приложил раскрытую ладонь к деревянному срубу. Старый дурак, правильно люди за спиной шепчутся. Старый он дурак.

Ему пришлось недолго постоять у ворот перед княжьим подворьем, пока нерасторопные отроки их не распахнули. Воевода Крут выругал молодцев за леность.

— Что столбами стоите, к месту приросли ништо? Ждать я вас должен? — спустил он на них свой гнев.

Найдя взглядом на деревянном частоколе замершего в дозоре Горазда, воевода взмахом руки велел ему спуститься. Но тот и сам уже спешил к нему, не дожидаясь, пока позовут. Широко расставив ноги и уперев руки в бока, дядька Крут смерил отрока недовольным взглядом.

— Пошто меня искали? — спросил, даже не выслушав приветствие.

Горазд замялся слегка, не ведая даже, с чего начать.

— По утру бояре приходили... Гостивит Гориславич с ними. Грозил вече созвать, чтобы князь ответил, куда княгиня Мальфрида пропала... — он посмотрел на воеводу недоумевающим взглядом, когда тот рассерженно цокнул и пробормотал пару ругательств в густую бороду.

— А Мстиславич что?

— Князь сказал, собирай, мол, боярин. И прогнал их со двора, и велел без его дозволения ворота больше не открывать.

Услыхав, воевода едва за голову не схватился. А Горазд перевел дыхание, облизал сухие губы и продолжил рассказывать.

— А как солнце убывать стало, сотник Стемид из Белоозера вернулся! Вкупе с воеводой Брячиславом, и князь с ними в гриднице заперся.

— С этого и следовало начинать! — выругал воевода ни в чем не повинного отрока и обжег сердитым взором.

Оставив позади себя оторопевшего Горазда, дядька Крут зашагал вперед, к терему. Пока поднимался на высокое крыльцо да шел сквозь сени, все кряхтел себе под нос. Что же ты натворил, Ярослав. Пошто окончательно с боярином Гостивитом разругался? Мало он крови князю попил, нынче еще больше попьет! Зачем дозволил вече созывать, почему не провел в горницу да не показал окаменевшую княгиню Мальфриду? Уж и так вскоре вся Ладога прознает, незачем больше таиться!

Ведущие в гридницу двери снаружи охраняли два кметя. Завидев воеводу, они споро распахнули перед ним деревянные створки, и дядька Крут шагнул в гридницу. Первым он встретился взглядом с Ярославом: завидев воеводу, тот нахмурился еще пуще. Будто уже и не ждал. Рыжий сотник Стемид, напротив, встретил дядьку Крута понимающей ухмылкой и лукавым взглядом. Мол, и меня порой сыскать не могут, воевода, да к князю дозваться. Когда уж шибко смазливая девка под руку попадается. Ну, что с него взять, с оглашенного!

Белоозерский же воевода Брячислав мазнул по дядьке Круту равнодушным взглядом и отвернулся.

Малолюдно было в гриднице, не чета, когда собирал в ней князь всю дружину да бояр своих. Сам Ярослав сидел на престоле, склонившись в правую сторону и упираясь локтем в колено. Он буравил воеводу Брячислава тяжелым, немигающим взглядом. Воевода же стоял перед ним, похожий на камень: такой же неподвижный и застывший.

По всему выходило, разговор промеж ними не ладился.

— Здрав будь, князь, — дядька Крут склонил слегка голову и прошел вперед, остановившись подле деревянного престола. — И ты, воевода.