— Батюшка, пошто грязноротую слушаешь! — Святополк развел руками. — Не трогал я ее против воли!

Мстислав смерил сына суровым взглядом, заставив замолчать. Посмотрел на плачущую девку у себя в ногах и повернулся к Ярославу.

— Правду она сказывает?

— Правду, князь, — тот кивнул.

— Сучий ты потрох! — князь взревел, схватил упиравшегося Святополка за шкирку и потащил в сторону конюшни.

Княгиня Мальфрида совсем по-бабьи вскинула раскрытые ладони к щекам, резко втянув ртом воздух. Она сделала два шага в сторону, куда отец увел сына, и остановилась. Она знала, что сделает токмо хуже, коли бросится следом. Воевода Брячислав что-то шепнул ей на ухо и, бережно придержав под локоть, увел со двора, подальше от чужих, бесстыжих взглядов.

Ярослав почувствовал, как стоящий позади дядька Крут сжал его плечо, заставив обернуться.

— Ну, княжич, расскажи-ка мне теперь, где и как ты свой воинский пояс позабыл, — притворно ласковым голосом попросил пестун.

Понурив голову, Ярослав поглядел на него исподлобья. Но все же дерзнул ответить.

— Ты из меня нынче весь разум под конец вышиб. Добро, что я голову свою нигде не забыл.

Против воли дядька Крут рассмеялся. Придержав за плечо, он увлек воспитанника за собой в терем: следовало поглядеть на рану, промыть ее, успокоить целебным отваром да зашить, коли будет нужда.

Позабытая всеми девка, медленно пятясь, отползла в сторону и убежала, взвившись на ноги. Больше ее в тереме с того вечера не видали. Слуги шептались, что уморила княгиня, затаив на нее великую злобу, но Ярослав видал, как на следующий день рано по утру она выскользнула за ворота и была такова. Правильно сама рассудила, что княгиня Мальфрида ей обиду не простит. И что из-за неумойки единственный, любимый сын в опалу отцу угодил — тоже.

Мстислав тогда Святополка порядочно отходил, тот потом седмицу кряду на лавке у матушки в горнице провалялся. И на Ярослава князь стал иначе глядеть. Пестун все довольно щурился и оглаживал бороду. Был ведь их князь разумным мужиком во всем, окромя собственной жены. Как токмо речь о жене заходила, тому глаза застилала невидимая пелена. А через нее и на выходки младшего сына сквозь пальцы глядел, хотя сечь подлеца следовало втрое чаще, чем наказывал Мстислав. Глядишь, и вышел из Святополка толк.

А так. Мать до отрочества в няньках. В пестунах — бессловесный воевода Брячислав, который против сестры и слова сказать не посмеет. Вот и испортили оба мальчишку своими потаканиями да заботой. Вырос Святополк с гнильцой. А князь на самотек все пустил, глаза закрывал, отворачивался. Вот и придется теперь ему расхлебывать. Все чаще сотник Крут задумывался: как на такого княжество оставить? Что он с наследством своим сотворит, коли он уже нынче, на отцовском-то подворье, такое творит! А ведь худо-бедно, да сдерживает его нынче Мстислав. А коли заберет князя к себе светлый Перун?

После таких нерадостных размышлений поворачивался Крут Милонегович к Ярославу. И тени сомнений ни у кого бы не оставалось, коли б тот был законным сыном от водимой жены. Сотнику уже рассказали, что Святополк выкрикнул брату в лицо, что тот робичич. Напрасно Ярослав стерпел да отцу не рассказал. Князь Мстислав давно воспретил так старшего сына называть — хоть в глаза, хоть за глаза. Глядишь, еще бы плетей всыпал зарвавшемуся щенку, тому бы на пользу пошло.

Но с того дня Мстислав переменился. Стал всюду брать с собой старшего сына, а не изредка, как бывало раньше. Ярослав стоял за спиной отца, пока тот творил в гриднице суд. Ехал на полшага позади него, когда князь выезжал за ворота терема. Сопровождал его на торг, и на вече, и в походы с дружиной. И послов вместе с ним привечал, и всходил на палубу норманнского драккара.

Минула зима, и отец его оженил на княжне из земель, с которыми недавно враждовал ладожский князь. Их союзом скрепили заключенный недавно мир. Ярослав жену едва видел: было на юге немирье, и князь с обоими сыновьями еще реже обычного показывались в тереме. Святополка Мстислав тоже взял. Решил, что негоже оставлять его под бабьей юбкой. Да и где еще княжичу ратную науку постигать, как не на ратном поле?

Одна за другой родились дочки. Обеих Ярослав впервые увидал уже несколько месяцев спустя, когда редким набегом они возвращались в ладожский терем. И когда умерла его юная, хрупкая жена, Ярослава также не было рядом. Говорили, княжна захворала и слегла. Зачахла за пару седмиц, превратившись из цветущей молодухи в изнуренную старуху. Ярослав приехал, уже когда давно опала земля на возведенном для нее небольшом кургане, да образ жены почти стерся из памяти. Сколько они прожили-то вместе? Сколько седмиц он бывал дома? Они и не говорили почти, из общего — горница в тереме да широкий деревянный стол. Две его дочери остались на попечении мамок да нянек, а отец уже начал подыскивать сыну новую жену, но не сложилось.

Князь Мстислав умер через четыре месяца. Свой престол он завещал Ярославу, а перед тем заставил всю дружину покляться тому в верности. Разгневанному сверх меры Святополку достался ненавистный удел в далеком Белоозере.

Наступило лихое, трудное время. Не все в княжестве приняли робичича. Не все бояре подчинились воле старого князя. Не все смирились, что с ними не посчитались. Не созвали вече, не спросили их, люб ли им княжий бастрюк. Княгиня Мальфрида волком смотрела Ярославу в спину. Святополк, научившийся скрывать свое гнилое нутро, покорно склонял перед старшим братом голову и скалился тут же ему вслед. Его пытались отравить, и не единожды.

Две долгих зимы висело княжение Ярослава на тоненьком волоске. Но он выстоял. Сдюжил. Прибрал и недовольных бояр, и дружинников, кто рот против него разевал, в жесткий кулак. Простой люд на Ладоге его полюбил. А кмети, под ногами которых он путался еще несмышленым мальцом, стояли тогда за него горой. Не напрасно он делил с ними трапезы, топил баню да ночевал на соседних лавках, укрываясь лишь тонким плазом в латках.

Как токмо встал он крепко на ноги да прочно сел на княжий престол, Ярослав задумался о второй жене да о новом союзе. Дочери росли без матери, и он не хотел для них своей судьбы. Ему был нужен сын, княжеству — наследник. Многие отцы — князья, воеводы, бояре — заводили с ним разговоры о своих пригожих дочерях. Он же, памятуя о бесконечной борьбе против хазар, которую вел его отец, о бесчисленных походах на юг, решил обратить свой взор на отдаленное южное княжество... Правда, его задумка чуть было не разбилась о безумную княжну Рогнеду. Но он намеренно искал этого союза, и потому согласился, когда князь Некрас предложил ему вторую княжну. Да втрое больше приданого, чтобы сгладить дочкин позор.