— Что еще ожидать от порченой крови, — равнодушно отозвался Багатур-тархан.

— Да. Ожидать, — Саркел стиснул челюсть. — Я устал и не хочу больше ждать. Мы должны напасть сейчас.

По столу меж мужчин прошел сдержанный ропот. Хазары переговаривались друг с другом и задирали головы, чтобы получше разглядеть дикого руса. Он, верно, обезумел. Никто не воюет зимой. Даже в Степи, где погода не столь сурова.

— Робичичу пора заплатить за то, что он сделал.

— Мы, — Багатур-тархан выделил слово голосом, — уже сожгли дотла шатер тархана русов, как и условились. Свою часть сговора мы сдержали.

Саркел дернулся, но обуздал себя, смолчав. Медленно он поднес ко рту губок и слегка пригубил, растянув губы в поистине змеиной улыбке. Иштар невольно подняла брови. Он перенял это у ее отца.

— Не до конца, — огрызнулся Саркел. — И теперь робичич привечает нового князька в моем ладожском тереме. Безусого мальчишку, которого вы не добили.

Багатур-тархан резко взмахнул рукой, показывая незначительность упрека.

— Как этот сопляк может называть себя тарханом без владений? Его шатер мы сровняли с землей.

— Он наследует своему отцу, потому он и князь, — Саркел пожал плечами. — Мы условились, что ты вырежешь их семью под корень, Багатур-тархан. Но ты упустил сына и дочь, и они добрались до терема робичича. Так что свою часть сговора ты не сдержал. Робичич не ушел мстить за новую родню.

Иштар искоса поглядела на отца: у того на шее вздулись жилы. Он был взбешен дерзостью Саркела. Она почти ничего не понимала из их беседы, ведь она не знала ни о сговоре, ни о чем они условились. Но что-то явно пошло не так, как задумывалось, и теперь ее отец и рус перекладывали друг на друга вину.

— Терем Ярослав не покинул, — Саркел вновь заговорил, не дождавшись ответа Багатур-тархана.

Он с такой силой сжимал кубок в правой руке, словно хотел сломать. О, он злился, этот тархан русов, как же он злился. Иштар его ярость угадывала безошибочно: успела насмотреться. Вот и теперь он прожигал ее отца требовательным, недовольным взглядом и скалился в натянутой, лживой улыбке. В какой-то момент он посмотрел на нее, и Иштар испуганно отпрянула. Она уже успела позабыть, как сильно не любила его глаза.

— Нашей вины здесь нет, — Багатур-тархан похлопал себя по бедрам и развел руками. — К чему вспоминать теперь минувшее?

Быстро же ее отец пошел на попятную.

— Именно поэтому я и приехал к тебе. Мы не будем ничего вспоминать, пришло время действовать. Пришло время ударить по робичичу, — Саркел грохнул кубком о низкий, деревянный стол, и от удара жалобно зазвенели круглые тарелки с яствами. В его взгляде разгоралось пламя.

— Нет, — Багатур-тархан покачал головой. — Ты хочешь отомстить за мать, и я это понимаю. И уважаю. Почитать матерей — священный сыновий долг...

Иштар едва не фыркнула вслух, но вовремя опомнилась и заставила себя подавить усмешку в последний момент. Говорящий о сыновьем долге отец — что за невероятное зрелище. Словно с женщинами, матерями в каганате хоть кто-то считался. Словно не видели в них лишь бессловесные сосуды для наполнения своим семенем и продолжения рода.

— ... не воюем зимой...

Отец так упирался, что Иштар поневоле заподозрила неладное. Даже она, глупая женщина в глазах всех мужчин, понимала, что едва ли Саркел просил отца задействовать все его войско. Выходило, отец не хотел отдавать даже его часть... Вкупе со слухами о смуте в Хамлидже и нахождением в странном становище, непонятно, где разбитым, это рождало у Иштар подозрения, что Багатур-тархан многого, очень многого не рассказывает тархану русов. Могли ли его изгнать из столицы, если бунт не удался? Могли ли его отправить в ссылку или в дальние земли, как в наказание?..

«Интересно, если я выведаю отцовские тайны и передам их Саркелу, он разозлится настолько сильно, чтобы его убить?» — Иштар прикусила краешек губ. Мысль показалась ей весьма занятной.

— ... хватит, если только он покинет терем...

Задумавшись, она невольно потеряла нить их беседы, а когда вновь начала прислушиваться, то поняла уже немногое.

— ... выманить непросто...

— ... мне откроют ворота...

— … чтобы его не было поблизости...

— ... есть верные мне люди...

— ... тогда я смогу ударить... обезглавленная дружина не удержит терем...

Иштар переводила бездумный, затуманенный взгляд с отца на Саркела. Она чувствовала, что устала. Ноги налились ужасной тяжестью, а внутри головы словно стучала дюжина железных топоров. Смысл услышанного ускользал от нее, и она не могла сосредоточиться, как бы сильно ни пыталась. Конечно же, она не до конца оправилась после заточения в шатре, потому и испытывала сейчас слабость и головокружение. Лицо Саркела буквально расплывалось у нее перед глазами.