И кос у нее скоро тоже не будет. Незнакомый мужчина отрежет их, и она наденет на голову кику и скроется в горницах на женской стороне княжьего терема на Ладоге…

Все случилось столь быстро, столь скоро, что Звениславке совсем не дали времени примириться с мыслью о своем сватовстве. О том, что нынче она невеста ладожского князя Ярослава Мстиславича. У Рогнеды были целые седмицы, ей же не дали и пары дней!

Звениславка молчаливо злилась, кипела изнутри. Конечно, она не смела возражать и не смела жаловаться вслух. Все едино, сделанного назад не воротишь, и коли она примется плакать, то лишь еще пуще всех разозлит. А ладожский князь и без того зол на нее неведомо за что. У Звениславки горели щеки и уши всякий раз, как она вспоминала их недолгую беседу в конюшне. Да еще и при его воеводе!

И княгиня Доброгнева злится на нее за то, что помогла Рогнеде свидеться с Ладимиром, пусть и нечаянно, не нарочно.

— Не хочу ехать, — по-детски выпалила Звениславка, все же не сдержавшись.

Рогнеда пожала плечами.

— Не такой уж он и старый, — сказала она и улыбнулась уголком разбитых губ.

— Все равно не хочу, — Звениславка и сама разумела, что канючит словно малое дитя. Но ничего не могла с собой поделать.

Старшая княжна промолчала, вздернув брови. Но не ей нынче учить Звениславку, рассказывать о долге и чести. Свою честь она уже потеряла. Она хотела бы задать множество вопросов, но сжавшая горло гордость не позволяла. Слышно ли, что порешил с ней сделать батюшка? И где нынче Ладимир?..

Рогнеда вздохнула, и Звениславка с опаской на нее покосилась. Она пришла в клеть к сестрице рассказать о казни ее полюбовника, но поняла, что не может. Не находит в себе ни сил, ни смелости. Все оставшиеся у нее силенки нужны, чтобы примириться с мыслью об утреннем отъезде. О сватовстве, случившемся по вине Рогнеды. Коли б не ее стыд и срам, ничего не было бы!

Зажмурившись, Звениславка крепко сцепила зубы. Непрошенные, злые слова рвались из груди, из самого сердца, крутились на кончике языка.

— Стоило оно того? — спросила, не совладав с собой.

— Стоило, — Рогнеда дерзко тряхнула распущенными волосами. — Каждое мгновение стоило! Потому что я любила и была любима, так жадно и так жарко, — заговорила она прерывисто и замолчала, поддавшись собственным воспоминаниям.

Они долго просидели в тишине после этого, пока Звениславка не сказала:

— Мне пора. Скоро уж рассветет.

Рогнеда неуверенно кивнула, будто бы с сожалением. Нашла на лавке в темноте ладонь двухродной сестры и крепко сжала.

— Скатертью дорога, — сдавленным, надтреснутым голосом пожелала она и поспешно отвернулась в сторону, скрывая лицо.

Звениславка в ответ стиснула ее руку. Что ей пожелать княжне, у которой не осталось ничего?

— Береги себя, — шепнула Звениславка и поспешила уйти, пока не расхныкалась прямо в клети. Позади нее Рогнеда судорожно втянула носом воздух, чтобы не всхлипнуть.

***

Звениславка вспоминала последнюю встречу с двухродной сестрой, пока крытая повозка по неровной, бугристой дороге все дальше и дальше увозила ее от терема. Вокруг них простиралась бесконечная, бескрайняя степь. Прежде она и помыслить не могла, каким необъятным простором окружено небольшое княжество Некраса Володимировича. Они провели в пути несколько дней, а степь все не заканчивалась, уходя далеко-далеко за горизонт, туда, куда не достать и взглядом.

Под неодобрительным взглядом Драгомиры Желановны, немужатой сестры княгини Доброгневы, отправленной присматривать за княжной в дороге, как бы чего лихого не приключилось, Звениславка постоянно отодвигала в сторону плотную холстину и выглядывала из повозки, чтобы посмотреть по сторонам. Драгомира Желановна лишь пуще поджимала строгие губы. По ее уму, девке следовало носа наружу не казать.

С неповоротливыми, гружеными телегами со скарбом и приданым они ехали крайне медленно, из-за чего их небольшой отряд растянулся намного дальше, чем хотел бы князь Ярослав. Звениславка слышала множество раз, как он отправлял кого-то из своих кметей подогнать отстающих.

Как-то сложилось, что вровень с ее повозкой конные или пешие шли отроки — Горазд, Вышата и Бажен. Проводить братоучадо до Ладоги Некрас Володимирович отправил и лучшего своего воеводу Храбра вместе с сыном, а с ними — еще пятерых крепких мОлодцев. Небывалое удивление вызывала у всех госпожа Зима, появившаяся ранним утром на княжеском подворье вместе с небольшим заплечным мешком. Некрас Володимирович едва не дернулся к ней, чтобы попросить остаться — не забыл, как вытащила его знахарка из-за Кромки, но поглядел на нее и отчего-то передумал.

Ярослав Мстиславич отдал ей сменную и смирную кобылку, и госпожа Зима часть пути проводила верхом, а часть — в крытой повозке вместе со Звениславкой, тетушкой Драгомирой и притихшей в самом углу Устей.

Звениславке нравилось, когда знахарка забиралась к ним в повозку. Она знала немало занятных историй и рассказывала их, развлекая слушательниц. Так и коротали длинные дни в пути. Больше всего Звениславку влекли истории о далекой, незнакомой Ладоге, где она вскоре станет княгиней. Ей больше не у кого было спросить, кроме как у госпожи Зимы. Князю Ярославу она зареклась задавать вопросы после того памятного разговора в конюшне, а подойти к воеводе Круту она пока побаивалась. Оба отрока, что вились подле повозки, прожили в Ладоге совсем недолго, да не особо владели словом, чтобы увлечь своим рассказом. А вот знахарку Звениславка слушала, затаив дыхание.