Хьюго глянул на меня, вздохнул и снова уставился в пустую тарелку.

— И кто вас воспитывал? — Эдрик глянул внимательно.

— Государство, как всех таких, — пожала я плечами. — Да ничего, нормально всё.

— Как же, а другие родичи, неужели не осталось никого?

— Другим родичам я была через порог не нужна, — подумаешь, не самое большое горе во Вселенной.

— Значит, о вас там никто не горюет? Раз и не было никого?

— Нет, — пришлось признать мне.

— Значит, и вам можно не печалиться! — радостно сообщил Эдрик. — Если вы спасёте нашего Хьюго от проклятия, то вся наша семья будет перед вами в большом долгу. Вы можете рассчитывать на почёт и уважение.

— И в чём выразится это уважение? — хмыкнула я. — Понимаете, сейчас я вижу перед собой пустую каменную хоромину, в которой нет ничего — ни еды, ни мебели, ни даже постели нормальной. И её как бы хозяина, который сидит, нос повесил, и что-то даже разговаривать со мной не торопится. И вас. Но вы, как бы это вежливо сказать, ни воды не принесёте, ни еды не добудете. Но активно уговариваете меня на что-то. А ваш подопечный, или кто он вам? Потомок? В общем, вот этот достойный, наверное, мужчина пока ещё ни слова не сказал. А говорить вроде умеет, я слышала. Почему мне кажется, что здесь что-то не так?

— Всё так, леди Серафима, — голос Эдрика зазвучал особенно ласково. — Он у нас не из разговорчивых, всё верно. Он немного привыкнет к вам, и всё вам скажет, что положено. И подарки подарит богатые. Что бы вы хотели? Драгоценности? Заморские шелка? Коня? Ловчего сокола?

— Для начала — чистую постель и где помыться. Всё то, что я вижу, как-то не очень соотносится со словами о драгоценностях и чём-то там заморском. И сортир у вас тут под кустом, да? Зимой тоже? А едите вы тут что? Всё, что было в кухне, мы сейчас съели за милую душеньку. А вот это тело, — я кивнула на Хьюго, — судя по всему, хорошо питается, кто его кормит?

— К чему вы клоните, леди Серафима? Да, признаю, замок несколько в запустении, но Хьюго отвечает за охрану границ Туманного леса, поэтому не уделял хозяйству должного внимания. Но теперь всё переменится.

— И почему мне кажется, что вы оба пытаетесь о чём-то умолчать? О чём-то важном, так? О чём-то, что мне не нужно знать, потому что если я узнаю, то убегу, сверкая пятками? — я смотрела то на одного, то на другого.

— Например, о чём таком мы можем умалчивать? — изумлённо спросил Эдрик.

— Ну вдруг он уже женат, например. Или был женат, раз так шесть, и уморил всех своих жён. Или он опасен, и убивает всех, кто ночует с ним в замке, почему тут нет никого, сам же сказал, что разбежались. Ну и я ещё могу придумать варианты, верите?

— Не нужно ничего придумывать, — внезапно заговорил Хьюго. — Я в самом деле опасен. Я убил несколько своих соратников в припадке безумия. А потом убил своего отца.

Ну приплыли, называется. Мне выдали маньяка-убийцу? Он не помнит себя во время приступов и крушит всё живое? А то ещё и неживое? Потому от него и разбежались все, кроме призрака, которому уже не страшно?

Видимо, это было написано на моём лице большими буквами, потому что тот самый призрак как рухнет сверху Хьюго на голову, и видимо, это было как-то нехорошо, потому что Хьюго затряс головой и заругался.

— А ну слезь, дохлятина!

— Я тебе предок, а не дохлятина!

— Дохлый предок!

— А ты придержи свой дурной язык, понял? Нечего говорить о том, о чём ничего не знаешь, сколько тебе повторять?

Эдрик снова взмыл наверх, видимо, немного там отдышался (или что ещё призраки делают, не знаю, человек бы отдышался), опустился поближе ко мне и заявил:

— Миледи Серафима, не слушайте его! Он не может говорить о том, чего не знает точно! А он не знает!

— А кто знает? — тут же среагировала я.

Потому что желательно выяснить бы. У меня, кажется, карма такая — попадать на тех, кто решает проблемы в семье посредством убийства.

— Никто, госпожа Серафима, — вздохнул Эдрик. — Не осталось свидетелей. Давайте, я расскажу вам, что знаю, а он-то ничего не расскажет, он себя не помнит. Его словам не стоит верить.

— Погодите, господин Эдрик, — покачала головой я и повернулась к Хьюго. — Скажи, только честно: ты помнишь или нет? Или твой покойный прапрадедушка тебя тут выгораживает сейчас?

Вроде, Хьюго ведёт себя как парень честный, хоть местами и странноватый. Вот пусть и скажет, как есть.

Он тоже повернулся ко мне и взглянул как-то сумрачно. А я загляделась на пушистые, хоть и светлые, ресницы, и красивый породистый нос. И бриться он не забывает, хоть спит на куче сена, и ходит в несвежей рубахе.

— А я, госпожа Серафима, и впрямь не помню, — сказал он, не сводя с меня глаз. — В моменты безумия разум оставляет меня. Я не вижу, кто передо мной — враг или друг. Я совершенно точно убил пятерых ни в чём не повинных солдат из своего отряда, и одного офицера, сначала никто ничего не понял — что это со мной творится, а потом они пытались обуздать меня. Хотя бы связать и запереть, но невозможно связать и запереть обезумевшего тёмного мага. Тогда меня ударили лавкой по голове, это лишило сознания и не дало продолжать безумствовать. Я пришёл в себя через два дня, снял с себя обязанности командующего и отправился к отцу, чтобы известить его о произошедших событиях, получить причитающееся мне наказание и отправиться затем в Туманный лес, чтобы до конца отмеренных мне дней истреблять там врагов рода человеческого. Но увы, меня снова настиг приступ безумия, и я не помню, что натворил во время разговора с отцом. Пришёл в себя я через четыре дня, здесь, Эдрик сообщил, что меня обвиняют в убийстве, а на месте отца сидит его младший брат, виконт Моркар. Это неправильно, следующим графом должен был стать мой брат Стефан, он находится в столице, в свите короля, и не спешит возвращаться.