И когда эти люди, каждый из которых был могучим воином и гордостью войска, в один миг стали добычей одного-единственного всадника и пищей для собак и гиен, ужас и отчаяние охватили тех несчастных, а армию ислама покинули страх и трепет.

С того места, где он стоял, султан рукоятью хлыста сделал знак, и его воины перешли в наступление, а грузинское войско обратилось в бегство. И стали очевидны первые свидетельства победы, и прекрасный свет ликования озарил их лица; и в один миг равнина превратилась в гористую местность из-за груд мертвых тел, и лицо земли стало ярко-красным от окрасившей его крови.

И положение этих несчастных невозможно было поправить, и планы этих лжецов нельзя уже было осуществить с помощью лжи. Они не видели иного выхода, кроме бегства, пока еще было время, ухватившись за полы Ночи и прячась за пологом Темноты. «Но Всевышний справедливо [1248] . Каждый уголок гор и равнин дрожал от их криков и воплей, и земля гудела от ржания и криков обезумевших животных.

И было столько добычи (ghana’im), что никто не обращал внимания на отары овец (aghnam), и у всех стало столько богатства (ni?mat), что никто не считал стада скота (an?am).

И когда Вера Пророка вновь (bi-navi) окрепла, слава об ужасе и страхе, внушаемом именем султана, достигла горизонтов, и эти добрые вести были доставлены во все страны, и короли и вельможи вновь стали считаться с ним. А султан тем временем отправился оттуда в Ахлат.

После того как султан в первый раз вернулся из Ахлата, чтобы проследовать в Ирак, правители того города отстроили крепость и укрепили стены. Прибыв во второй раз, он послал гонца с известием о его приближении и приказанием им явиться к нему. /175/ Чужеземцы, которые управляли городом, отказались подчиниться его приказу и стали стучаться в двери сопротивления. Они заперли ворота, не понимая, что сами попирают ногами свою удачу и устилают свою постель колючками. Когда он отчаялся заставить их последовать его совету, он велел своему войску встать кольцом вокруг города, построить дома [1249] и приготовить баллисты и другие орудия войны, такие как стрелы и нефть [в горшках]. В городе также шли приготовления к бою. Обе стороны установили свои баллисты, и стрелы сыпались градом из луков и самострелов. День и ночь отважные воины султана штурмовали ворота города, и его жители, в свою очередь, также изобретали все новые средства отражать их нападение, пока не прошли дни и месяцы и в городе не начали ощущаться голод и недостаток продовольствия. Они тайно отправили гонцов в Багдад, Рум и Дамаск с просьбой к их правителям вступить в переговоры с султаном. И Предводитель Правоверных аль-Мустансир-билла [1250] и султаны Рума и Дамаска несколько раз слали посланников ходатайствовать за жителей Ахлата. Но поскольку жители города не желали покориться султану, ибо мозг этих глупцов из Ахлата был поражен вследствие гниения телесных соков (akhlat), и из их ртов сыпались брань, и с языка слетали непристойности, и демон заблуждения проник в их кровь и в их умы. Поэтому они были глухи к его советам и настаивали на продолжении сопротивления. И так прошло почти десять месяцев [1251] , и в конце концов горожане начали голодать. Тогда султан приказал своим людям наступать со всех сторон и ворваться в город. Его и его эмиров чрезвычайно рассердили и разгневали оскорбления и ругательства жителей города, и он велел своим солдатам /176/ избивать их с утра до полудня, но потом, когда пламя его гнева погасло, он пожалел этих несчастных и приказал сохранить им жизнь.

Он поселился во дворце мелика Ашрафа, и Муджир ад-Дин, брат последнего, со своим рабом [1252] Изз ад-Дином Ай-Бегом укрылся в цитадели (hisar-i-andaruni) без воды и продовольствия. Вскоре Муджир ад-Дин вышел из крепости и явился к султану, который принял его с уважением и почестями. Он вручил ему послание от Изз ад-Дин Ай-Бега, прося пощадить его жизнь и предлагая заключить договор. Обратившись к Муджир ад-Дину, султан сказал: «Ты имеешь право носить звание султана, так как же твоя гордость позволяет тебе передавать послания оскопленного раба? Он не может нести ответственность. Путь поступает, как хочет. Он знает».

Увидав, что султан не был расположен обращать внимание на его слова, они поняли, что выбрали неподходящее время и больше не надоедали султану. Ай-Бег сам велел своим людям надеть под одежду кольчуги и вложил в их руки копья, намереваясь создать суматоху, когда явится к султану, и застать его врасплох. Взгляд стражников (mufradan-i-abvab) [1253] упал на их одежды, и они поняли, что под ними было зло. Они не дали им войти и ввели к султану одного Ай-Бега. Последний не посмотрел на него и велел арестовать его слуг.

Наконец, когда Джамшид небес отправился в свое путешествие в Дамаск (Sham), султан, это солнце среди монархов, обратился к сладостям, приготовленным для ужина (sham), и вошел в дворец (wan), где провел ночь в обществе дочери [1254] Иване, которая была женой мелика Ашрафа и тем самым смягчил свой гнев, вызванный тайным бегством Малики.

Человек, наделенный острым умом, увидит предостережение в этих событиях. Когда султан забрал себе Малику, /177/ другой [1255] [также] забрал ее у него; и не прошло с тех пор и года, как в руки султана попала супруга мелика Ашрафа.

Много богатств и ценностей было унесено из сокровищницы мелика Ашрафа, и вдвое больше того получено от состоятельных горожан. И казна султана пополнилась благодаря этим деньгам и драгоценностям, и солдаты были довольны добычей.

Секретарь Нур ад-Дин [1256] написал фатнама, вот ее текст.

Хвала и благодарение Создателю (да славится Его высочайшее имя!), который даровал победу нашему упрочивающему веру делу и нашим усиливающим империю знаменам, укрепил нас и помог нам в наших августейших предприятиях и благих начинаниях. В один миг целая страна перешла во владение и подчинилась власти слуг нашего дома (да продлит Всевышний его дни навечно!), а в следующий — целая армия стала пленницей нашей мощи и покорилась нам. И «это — из милости Господа моего, чтобы испытать меня — буду ли я благодарен или неверен» [1257] .