Шрифт:
непоколебимый Рок погружает мир в темноту несправедливости и неправедности, и сладость жизни и наслаждения бытия оставляет горечь мирры на небе души, чтобы слуги Аллаха, когда Фортуна переходит от возможности к действительности и от нереальности к существованию, могли познать ценность этого огромного дара и возблагодарить за это великое благо.
1544
Мутанабби (М. К.)
И верность этого утверждения подтверждается тем, что после смерти Каана мир сошел с праведного пути и вожжи коммерции и торговли были повернуты в сторону от дороги справедливости. Темнота тирании, т.е. «мрак — один поверх другого» [1545] , сгустилась, и волны морей событий ударили друг о друга. Люди были раздавлены и растоптаны ногами сильных мира сего и от частых притеснений лишились денег и /14/ собственности; и чаша мира доверху наполнилась напитком несправедливости. Ельни обрушились на земли как капли дождя; сборщики налогов (muhassilan) спешили, подобно стрелам, пущенным из лука, получить незаконные налоги [1546] , и люди, которых тащили то в ту, то в эту сторону, не могли придумать, как поступить, поскольку у них не было ни сил остаться, ни места, куда бы можно было бежать.
1545
Коран, XXIV, 40.
1546
Или, возможно, «налоги, которые еще не пришло время собирать».
Но когда насилие и несправедливость достигли наивысшей точки, а неправедность и злоба дошли до предела, предание: «Когда оно станет невыносимым, оно уменьшится» сбылось, и слова: «Ведь, поистине, с тягостью легкость» [1547] подтвердились; и ворота того, «что откроет Аллах людям из Своей милости» [1548] , были распахнуты настежь, а приготовления к
1547
Коран, XCIV, 5 или 6.
1548
Там же, XXXV, 2.
завершены.
Радость пришла вслед за горем, как осенней порой налетает ветер, словно отзвук прелести ранней весны. Плач лютни, звуки песен и сетование арфы поднялись к зеленым небесам мира. /15/ Из всего этого видно [лишь], что Аллах явил свою милость, чтобы поддержать нас.И так ключи царства — «Ведь земля принадлежит Аллаху: Он дает ее в наследие, кому пожелает из Своих рабов» [1549] — были вложены в могущественную руку Верховного Монарха, Владыки всего человечества, Хана всех ханов, арабских и иных, Менгу-каана (да продлится его жизнь до скончания века!); и поверхность лица земли вновь украсилась и похорошела из-за его всеобъемлющей справедливости, и дела всего человечества и в особенности мусульман вновь пришли в порядок и достигли расцвета. Обстоятельства этого проявляются в событиях, которые будут описаны в следующих главах. «И мы полагаемся на милость Аллаха. Истинно, к Нему мы обращаемся за помощью».
1549
Коран, VII, 125.
Вату выступил из своей орды в стране булгар и саксинов, чтобы проследовать ко двору Гуюк-хана, и, прибыв в Алакамак [1550] , что в неделе пути от города Каялыка, получил сообщение о /16/ смерти Гуюк-хана. Он остался там, где находился, и стал слать одного гонца за другим ко всем своим родственникам, чтобы сообщить о своем прибытии: он просил их прибыть [к нему туда]. Менгу-каан выступил из области Каракорума. А что до Сиремуна и других внуков и жен Каана, которые находились в том краю, они послали своим представителем Конкуртакай-нойона [1551] , эмира Каракорума, передав с ним такое письмо: «Бату-ага [1552] всех царевичей. Что бы он ни приказал, его слово — закон. Мы соглашаемся со всем, что он посоветует и что сочтет наилучшим, и не будем возражать против этого». А что до других царевичей, [а именно] сыновей Гуюк-хана, то они, поскольку находились уже поблизости, явились к Бату раньше [остальных]. Они пробыли там день или два, а потом, не испросив разрешения, повернулись и отправились в свою собственную орду под тем предлогом, что люди, искусные в науке кам, не разрешили им задерживаться на более длительное время. Они оставили у Бату своим представителем Темур-нойона, наказав ему, когда ожерелье собрания будет полностью нанизанным, выразить свое согласие со всем, с чем согласятся ага и ини [1553] .
1550
См. прим. 670 к [XXXVII] ч. 1.
1551
QNQWRTQAY, а не QNQWRBQAY, как в тексте. См. Pelliot, Horde d’Or, 91 n.
1552
Т. е. «старший брат», «старший».
1553
Т. е. все, букв. «старший брат и младший брат».
Вскоре все царевичи собрались. От сыновей Каана прибыл Кадаган-Огул, а от сыновей и внуков /17/ Чагатая — Кара-Хулагу и Мочи [1554] . [Также прибыл] Менгу-каан со своими братьями Моге и Ариг-боке, а от эмиров — Ухатай [1555] и Есу-Бука [1556] ; и из других земель прибыли эмиры и нойоны и другие царевичи и племянники Бату. Они устроили великое собрание и после пиршеств, продолжавшихся несколько дней, стали размышлять о том, что управление ханством нужно доверить человеку, который подходил бы для этого и испытал бы добро и зло, горе и радость, и вкусил бы сладость и горечь жизни, и водил бы войско в далекие и близкие земли, и прославился бы на пирах и в бою. Несколько дней и ночей они взвешивали и обсуждали это, то есть кто из царевичей из племени и рода (urugh) Чингисхана своим здравым суждением и проницательным умом подходил для того, чтобы управлять землями и охранять дороги; поскольку если бы дела Империи по-прежнему оставались в запустении, сама основа благосостояния оказалась бы опрокинута, а узлы управления ослаблены, так что их нельзя было бы привести в порядок рукой мудрости и благоразумия и немыслимо исправить /18/ обсуждением.
1554
Кара-Хулагу был внуком (сыном Метикена). Рашид ад-Дин упоминает двух Мочи: сына (Мочи-Джебе) и внука (сына Байджу). См. Blochet, 155, 177. Вероятно, здесь имеется в виду старший Мочи. Скорее всего, он идентичен Mauci или Maucy Карпини. Mauci, чьи земли простирались по восточному берегу Днепра, задержал членов посольства Карпини, посланных от двора Бату с письмом для папы. См. Rockhill, 8, 11, 31. Его имя означало «плотник». См. Grousset, L’Empire Mongol, 483.
1555
AWHTAY. «Человек из племени ухазов». Об ухаз-меркитах, или увас-меркитах см. Pelliot-Hambis, Campagnes, 275.
1556
YYSW BWQA. Это имя носил сын Бельгутея, полубрата Чингисхана. См. Hambis, Le Chapitre CVII, 48, 49, n. 1.
Наконец после долгих раздумий и размышлений все, кто присутствовал на том сборе, царевичи, эмиры и нойоны, пришли к решению, что поскольку Бату был старшим из царевичей и вождем среди них, ему лучше было известно, что хорошо, а что плохо в делах государства и династии (daulat). Ему решать, стать ли ему самому ханом или предложить другого. Все присутствующие согласились с этим решением и написали письменные обязательства в том, что они никоим образом не отступят от своего слова и не нарушат приказания Бату. И, завершив и закончив таким образом обсуждение, они стали пить и веселиться.
1557
Из стихотворения Башамы ибн Хазм ан-Нахшали. Другое его стихотворение приведено выше, 1, 143 [i, 181] (М. К.).